Предыдущее vereskovyj-sklon.diary.ru/p111132953.htm
читать дальше* * *
- Остальные где? - потребовал отчета рыжий, как только немного оклемался и убедился, что погони не будет. По его прикидкам шансы, что за ними таки вышлют что-нибудь, просто из принципа -- чтобы не было обидно за державу, неспособную перехватить при попытке к бегству зарвавшегося экс-фурнитура, -- равнялись примерно семи против трех. Ну и опять же, теоретически этот экс-фурнитур вполне мог продать федералам все секреты Танагуры, которых ему в Эосе не забыли бы, даже не обладай блонди абсолютной памятью.
Пилот, поежившись под пристальным взглядом начальства, словно это и не он только что увел шаттл с орбиты из-под обстрела, неопределенно кивнул в пространство:
– А там. В кают-компании. – И тут же поморщился, втянув голову в плечи: видимо, делать ею такие резкие движения было еще рановато.
- Почему не ответили на мой вызов?
На лице инопланетника появилось беспомощно-смущенное выражение:
- Так они того… не могут. Квасили всю ночь.
- По какому, интересно, поводу? – Несмотря на не предвещающий ничего хорошего тон вопроса, сам рыжий полагал его чисто риторическим. Однако оказалось, что повод у командира, его помощника и второго пилота действительно был. Во всяком случае, так они сами считали, судя по объяснениям их лохматого товарища.
- Они тут вчера в каком-то баре новости смотрели, - охотно сообщил парень, -- вот им там и шепнули, что инквизитора – или как он у вас называется? – нового назначили потому, что старого типа на запчасти разобрали. Ну командиру жалко типа стало, красивый же мужик был, прям как русалка. Вот они и того… за упокой души, значит.
- Где это ты у элиты душу видел? – обдав пилота ледяным высокомерием, поинтересовался Катце. А внутри неожиданно шевельнулось что-то вроде сожаления, что не суждено ему увидеть реакцию господина Эма, узнай тот про поддатого контрабандиста, пускающего в заштатной забегаловке слезу по золотисто-зеленой красе бывшего нейрокорректора, а потом, прихватив с собой ящик дешевого пойла, устраивающего на борту шаттла, в теплой дружественной обстановке, продолжение банкета и поминки в одном флаконе. За упокой души, ага.
Однако бредовая мысль не развлекла, а почему-то выбила из равновесия: он вдруг понял, что не может отрицать наличие души у того, кто и спустя год с лишним все еще помнил о погибшем друге и испытывал боль – так же, как он сам. Однако обсуждать наличие или отсутствие души у господина Эма с непроспавшимся контрабандистом Катце не собирался.
- Ну а ты что? – спросил он пилота, пытаясь отвлечься от некстати подкативших мыслей.
- А я дежурный.
- По горшкам? – презрительно уточнил рыжий, внезапно вспомнив старую гардианскую дразнилку.
Разумеется, инопланетник его не понял, но Катце было безразлично.
Адреналиновая волна, на которой, несмотря на внешнее спокойствие, он действовал с момента Гаева звонка из бара, схлынула; наступал шок. Конечно, его наступление еще можно было на некоторое время отодвинуть, вплотную занявшись пьяной командой, размещением в мизерных жилых отсеках, рассчитанных на почти вдвое меньшее количество людей, чем оказалось на борту сейчас, или выяснением, насколько Гай пострадал в утренней драке… Однако в действительности это ничего не меняло. Впервые в жизни Катце изменил своему долгу, бросил свои обязанности и подчиненных на произвол судьбы, и это угнетало настолько, что не было сил даже злиться на виновника происшедшего – хотелось просто отключиться и не осознавать сорвавшейся с катушек действительности.
Все следующие дни, до конца перелета, он пребывал в мрачной прострации; засев в углу кают-компании, ломал и крошил сигареты, потому что курить столько, сколько он привык, было нельзя – система очистки воздуха и так еле справлялась в перегруженном людьми пространстве. В качестве компенсации, чтобы как-то продержаться, пока нет возможности действовать, и от тебя ничего не зависит, Катце сжевал почти все имевшиеся в наличии нехитрые стимуляторы, изрядно опустошив бортовую аптечку. А Гай со своей стороны ему в этом помог, через несколько часов после взлета свалившись с высокой температурой: плечо отсутствующей руки воспалилось, вызвав дергающую боль и лихорадку. Как бы идеально не крепился его протез, удары такой силы, какие он, не чувствуя боли от возбуждения, раздавал противникам в драке, не могли пройти для Гая без травм. Глядя на искореженную искусственную конечность, Катце очень подозревал, что пару-тройку дырок в нападавших – локтем или костяшками пальцев – монгрел вполне мог пробить. Пришлось через каждые 4 часа колоть ему антибиотик, хотя это решило проблему лишь частично: монгрел очень тяжело переносил продолжавшую держаться невысокую температуру и так и провалялся на койке весь перелет. Хотя для Катце в этом был даже свой плюс – он не видел и не слышал причину своих бед, тем более, что тот почему-то старался без крайней нужды никого ни о чем не просить и все время молчал.
Контрабандисты, видя настроение шефа, тоже не решались лишний раз его беспокоить, посматривали почти с опаской. Один только Доннехи немного разряжал обстановку: парню все было по барабану, поскольку осуществилась хрустальная мечта всей его жизни – сбежать с Амои. Из-за этого он, еще гражданин, и оказался в свое время в компании, где его не мог не заметить Катце, быстро пристроивший к делу шустрого и толкового юношу. Из-за этого же, из-за неудачной попытки улететь, загремел два года назад в Керес. И в итоге оказался единственным, перед кем рыжий не испытывал теперь чувства неисполненного долга.
Сожалеть о сделанном шаге он по-прежнему не собирался, но все равно было муторно.
Немного отходить Катце начал, только когда добрались до места назначения – гнезда контрабандистов в горной пустыне на одной из планет, совсем недавно вошедших в состав Федерации, и местные партнеры Катце по бизнесу, пусть уже бывшие, взяли на себя хлопоты о документах для него и его спутников. Впрочем, особой трудности для них это и не представляло: на планете, где за последние десять лет четыре раза сменилась власть, и была соответственная политическая и экономическая обстановка, контрабандистские кланы пользовались уважением и имели немалое влияние.
От сознания, что не совсем бесцельно убивает время, раз уже делается все необходимое, чтобы они с Гаем могли двинуться дальше, Катце немного успокоился. У них с монгрелом даже стали иногда завязываться беседы, поскольку им-то занять себя пока было нечем (Доннехи уже успел влился в новую среду, решив остаться с контрабандистами ); в один из таких разговоров Гай вдруг разоткровенничался и смог рассказать кое-что относительно таинственных личностей, так жаждавших свести с ним знакомство поближе.
Оказалось, причиной всему был злополучный Люк, который после того, как траванулся дрянным наркотиком, по временам совсем впадал в детство, затевая такие игры, что друзья только за голову хватались. Мог, например, начать разводить костер на кровати или, заткнув слив раковины, с любопытством наблюдать, что будет, если вода перельется и потечет по всей квартире. Почему-то приятелям Люка не приходило в голову бросить такую обузу на произвол судьбы, присматривали за ним по очереди, благо, чего-чего, а свободного времени у монгрелов достаточно. Главная проблема была вовсе не в этом, а в том, чтобы скрыть недееспособность друга от чужих: когда в трущобах становится известно о таких вещах, неизбежен нездоровый интерес, провокации и наезды – еще бы, это ж событие среди унылого кересского однообразия! Разумеется, из дому Люка не выпускали – а он, к счастью, и не рвался, и вообще был довольно покладистым, делал все, как ему говорили. Правда, стоило друзьям на минуту отвернуться, и он уже находил себе новую забаву, далеко не всегда безобидную. Однако в те несколько дней, когда в Кересе случилась неразбериха и перебои с раздачей питания, и приходилось пробивать себе дорогу силой, чтобы не остаться без своей законной порции, приятели Люка вынуждены были отправляться туда вместе, прихватив с собой и его. Пару раз пришлось ломиться к раздаче всем скопом, потом ажиотаж немного спал, Люка стали оставлять в сторонке под присмотром кого-нибудь одного – так, чтобы были под рукой и могли придти на выручку остальным, если что. В конце концов это себя оправдало, и при очередном недоразумении «дополнительный голос» в лице Норриса оказался очень кстати. Правда, он рассчитывал, что по-быстрому сбегает, даст кому надо в морду и вернется к оставленному на его попечение Люку, однако вышло не совсем так. Когда «бизоны», несколько потрепанные, но гордые и с добычей, выбрались из толкучки, считавшейся в трущобах очередью, Люк мирно беседовал с каким-то левым типом, причем тип в основном слушал и поддакивал. Слушателя, естественно, шуганули, но всерьез не восприняли. И только уже дома кто-то из них просто так, от нечего делать, поинтересовался, о чем таком Люк мог болтать с чужаком. Тот честно и совершенно спокойно ответил: о том, почему взорвался Дана Бан.
Для Катце этого рассказа оказалось достаточно, чтобы сложить два и два. Федералы и раньше проявляли нездоровый интерес к кересскому люмпен-пролетариату, наивно надеясь, что смогут с этого боку каким-то образом влиять на положение дел на Амои. Хотя рыжий очень подозревал, что сами агенты, которые занимались этим непосредственно, давно уже уяснили для себя, что организовать во что-нибудь умело деморализованный местный контингент, и даже просто воодушевить на какие-то идейные взгляды на период дольше, чем до первой бутылки стаута – дело абсолютно безнадежное, просто их начальство не желает этого признавать. В результате болтались внедренные в трущобы шпионы так же бесцельно и бессмысленно, как и сами монгрелы, да имитировали бурную деятельность, набивая рапорты собранными где ни попадя сплетнями. Спецслужбы Амои смотрели на это сквозь пальцы и отловом врага в Кересе не озадачивались, справедливо полагая, что овчинка не стоит выделки, принося Федерации больше пустых расходов, чем пользы. Кто же мог знать, что подвернется на пути резидентов такой вот Люк с эксклюзивной информацией о Дана Бан?
Впрочем, скорее всего, амойская контрразведка время от времени перекупала кого-то из тоскливо прозябавших в Кересе федералов, превращая их в двойных агентов. Потому что ничем другим Катце не мог бы объяснить теперь ту легкость, с которой в СБ Эоса приняли его идею устроить облаву на заинтересовавшихся Гаем неизвестных. Не иначе, в Танагуре что-то знали, а рыжий со своей авантюрой просто оказался к месту и ко времени.
Катце поднял глаза на умолкшего в задумчивости Гая – возможно, тот возвращался мыслями к Сиду и остальным «бизонам», понимая, что никогда больше их не увидит. Этот человек разнес по камешку всю его жизнь, по его вине погибли самые дорогие для Катце люди, а теперь благодаря его тупому упрямству рыжий потерял и последнее, что еще оставалось – свое привычное место под солнцем, дававшую хоть какую-то иллюзию смысла и цели. А он, Катце, возился с ним, тратя время и силы… и, судя по всему, будет продолжать возиться дальше. Почему? Наверное, потому что Ясон, ничтоже сумняшеся, вынес своего убийцу из горящего ада по просьбе Рики – Рики, который, прекрасно понимая, какую роль сыграл старый друг в его судьбе, напоследок простил ему все и беспокоился о нем. Если они, погибая в пламени, не желали мести, то какое право имеет он, живой и невредимый, сводить их решение на нет? Какое право у него мстить за то, что простили они, и топить того, кого они такой ценой спасали? Вариантов быть не может, он будет и дальше делать все, что в его силах, для последнего человека, для которого еще может что-то сделать, по одной единственной причине: потому что Рики просил об этом. А может, просто – потому что Рики.
* * *
Через неделю надежные фальшивые документы для Катце и Гая были готовы. На самом деле у рыжего было искушение оставить монгрела на память коллегам по контрабандному бизнесу, благо, был тот все-таки не совсем дурак и сгодился бы для этой рискованной профессии. Но, кроме всего прочего, останавливало то, что планета, по мнению рыжего, находилась недостаточно далеко от Амои, в этом был немалый риск. Да и протез Гая все еще пребывал в антирабочем состоянии.
Поэтому были приобретены билеты в средний класс на лайнер дальнего следования. О том, что на такие рейсы идет очень тщательная проверка, Катце своему спутнику говорить не стал, чтобы тот не начал нервничать и беспокойным видом не навлек на них подозрения. Однако товарищи контрабандисты не зря уговорили Катце обзавестись документами не местными, а невесть каких куличек: на таможне к ним, как к инопланетникам, отнеслись без особого интереса, перетрясли только их багаж, на удостоверение личности едва взглянули. И даже на дешевый электронно-механический протез хорошо одетого молодого человека посмотрели сквозь пальцы, довольно невнимательно выслушав объяснения Катце, что он и его спутник предпочитают заказать новый уже в пункте назначения, так как там специализируются на такой технике. Оказывается, можно было и не трудится, подбирая достоверную причину, таможенникам было все равно. Вот на сто рядов просветить рентгеном новый протез и остатки старого (его просто оттяпали под корень лазерным резаком, насколько было возможно) на предмет недозволенных вложений – это они сделали очень даже старательно. Видимо, на тот момент в местных базах данных не было никаких сведений о преступлениях, совершенных инопланетниками, и спецслужбы устраивали по-настоящему серьезные проверки только для своих соплеменников, чужие аборигенов не волновали.
Продолжение следует...