Фик по АнК, подарок для mart

[vereskovyj-sklon]

Что-то вроде болезненного бреда, кропалось ради процесса, чтобы не замечать собственного самочувствия ) Так что...

Название: Успеть
Автор: Alison McL
Бета: не было
Фандом: АнК
Пейринг/персонажи: Рауль, Катце, Ясон/Рики
Жанр: драма, агнст
Рейтинг: не обнаружен.
Дисклаймер: не мое
Предупреждение: АU, ООС, пост- Дана Бан. Аффтар заранее согласен со всеми обвинениями в плагиате, компиляции, банальщине, сентиментальности, пафосности и прочих грехах.

***
Калга??, крыло, куда ограничен доступ даже для основной части сотрудников клиники: здесь окончательно отрабатываются новейшие технологии, успешно прошедшие лабораторные испытания, но еще не признанные полностью надежными, поскольку не проверены временем.
У меня ощущение дежа вю или сна, а также смазанности времени и пространства, когда я кладу руку на дверную панель, открывая себе доступ в просторный бокс.
Там внутри – Ясон.
Все его тело ниже пояса заключена под почти герметичный стеклянный колпак, который на расстоянии дает сильное оптическое искажение. Из-за этого кажется, что верхняя половина Ясонова тела находится несколько ниже бедер и закрепленной на них специальной аппаратуры, отчего он выглядит еще более беспомощным. Было решено наращивать ему ноги прямо на собственные живые ткани. Решение Юпитер – как можно скорее убрать впавшего в немилость Первого Блонди как из Танагуры, так и с Амои вообще.
Мне известно, что он очнулся 14 часов назад, но придти к нему я смог только сейчас. Однако вместо ожидаемого упрека в синих больных глазах лишь следы долгого ожидания, нетерпение и… мольба?
Я догадываюсь, о чем он сейчас заговорит, и Ясон действительно начинает без предисловий:
- Где Рики? Я знаю, он остался жив… Где он?... Позаботься о нем, Рауль – это все, о чем я прошу. Не простить, не понять. Я сознаю, что подвел и подставил и тебя тоже. Но просто в память о нашей прежней дружбе, если можешь…
- Не беспокойся, Ясон, тебе не следует волноваться. Я все сделаю.
- Спасибо, - единственное слово, которое он произносит спокойно и уверенно, как тот, прежний Ясон, которого я знал когда-то. И снова начинает взволнованно, будто не говорит, а в горячке мечется: - Вылечи его, восстанови. Мне оставлено право на своего рода завещание, так что Z-107-М останется тебе. Сделай ему гражданство на Даарсе, открой счет… - И оборвав сам себя, неожиданно резко, словно рубит: - Ты ведь знаешь, что меня ждет?
Нейрокоррекция, понижение в статусе и ссылка в отдаленные колонии Амои. Но коррекцию Юпитер по одной ей известным мотивам отменила, а вот препараты, под действием которых его волосы навсегда потеряют оттенок светлого золота, став безжизненно-белыми, Ясону уже вводят. На место своего наказания он отправится с документами и правами сильвера. Впрочем, какие права у ссыльного? Только на то, чтобы нести ответственность, сообразную его статусу.
- Ясон, я все сделаю, как ты скажешь. С ним все будет в порядке.
Да, Ясон, вполне вероятно, что мне придется сделать именно так, как ты говоришь. Но пока еще ничего не решено.
Пространство перед глазами все так же плывет и размазывается длинными лоскутьями, но я сижу и разговариваю с ним, стараясь отвлечь от беспокойных мыслей, до тех пор, пока он не засыпает под действием дозы препаратов. Спи, Ясон, спи, отсыпайся за ту безумную бессонную неделю, когда сходил с ума от беспокойства за пропавшего пэта.
А мне пока расслабляться нельзя, хотя я почти так же не мог спать и ту неделю, и потом, волнуясь о твоей собственной судьбе, о которой ты сам, кажется, напрочь забыл за последний год, хотя и делал вид, что это не так.
Из клиники отправляюсь в лаборатории, так нужно закончить кое-какие дела. На это уходит два часа, но и после этого я не возвращаюсь в Эос. Мне нужно в Апатию, вернее, я там нужен.
В тех самых, просторных, нарочито лаконично обставленных апартаментах, что снимал для него Ясон, под спешно приобретенной и доставленной сюда аппаратурой жизнеобеспечения, лежит нелепое сокровище моего друга. Спит. Сегодня цвет лица у него уже лучше; когда я видел его последний раз, мальчишка выглядел так, что невольно возникло желание не мучить его лечением, а отправить сразу в крематорий.
Использовать апартаменты в Апатии предложил, конечно, Катце. Он же явился ко мне два дня назад, серый от недосыпания, с покрасневшими глазами, так что янтарные радужки под темными ресницами, казалось, выцвели, поблекли. Даже не пытаясь быть вежливым и соблюдать субординацию, спросил, знаю ли я, что «светит» Ясону. И не дожидаясь ответа, сообщил:
- Ему разрешат взять с собой только одного фурнитура, и все. Ни пэтов, ни кого-либо еще.
Я молчал. Без сомнения, информацию эту он получил отнюдь не легальным путем, но какой смысл об этом говорить?
- Рики сейчас лежит у меня, в Мидасе. Для его жизни вроде бы угрозы нет, но без релаксантов он начинает истерить, обвиняя себя во всем, случившимся с Ясоном и с тем несчастным, который устроил апокалипсис в Дана Бан… Сколько еще есть времени до того, как Ясон окончательно восстановится и сможет отбыть в колонии? Если хотя бы недели три, то я думаю, мы успеем…
Стряхиваю никому сейчас не нужные воспоминания двухдневной давности и подхожу к лежащему в забытьи монгрелу. Сказали бы мне еще месяц назад, что я буду выполнять такую примитивную хирургическую операцию, которая давно отдана на откуп зеленым сапфирам-практикантам, - да еще на ком! И тем не менее, доказательства, что это произошло, вот они: между разведенных и зафиксированных в таком положении длинных смуглых ног – аккуратный полузаживший под действием регенеранта шов. Ни следа прежнего мясницкого варварства его приятеля-камикадзе; отверстие уретры выведено в промежность. Вот только внешность совсем не фурнитурская. Но кому до этого дело, кроме нас троих?
Катце убедил меня подержать его на релаксантах, чтобы не дергался, пока швы полностью не заживут. Верная тень Ясона уверена, что как только перед парнем будет поставлена конкретная задача, для выполнения которой ему придется «полностью выложиться» - выражение Катце – он прекратит закатывать истерики и сделает все, как надо. Хотелось бы верить…
Раздается приятный мелодичный звук – сигнал, что кто-то открыл входную дверь. Мне нет нужды оборачиваться, я и так знаю, что это может быть лишь один человек. Он проходит мимо меня, едва удостоив кивком, и даже, кажется, толком не сфокусировав взгляд, идет к своему подопечному. Наклоняется над ним, всматривается в смуглое лицо с напряженными даже во сне чертами, от усталости опершись обеими руками о край жесткой кушетки. У меня появляется непроизвольное желание подойти и снять с Катце эту старую ржаво-коричневую куртку – она опошляет его тонкую осеннюю красоту, а я сейчас слишком уязвим, меня коробит от любой дисгармонии.
Делаю шаг в его сторону и в следующий момент едва успеваю подхватить резко оползающее вниз худое тело. Как выясняется, ничего действительно страшного, даже не обморок, просто голова закружилась. Помогаю ему сесть на пол возле кушетки и сам точно так же усаживаюсь рядом, подперев затылком ложе Ясонова монгрела. И чувствую, что соприкасаюсь плечом с рукавом той самой безобразной куртки. Совсем близко вижу прядки его волос – застывшие язычки темного таинственного пламени. За последние дни я уже не раз замечал, что стерлись все внутренние ограничения, остались лишь те, которые необходимы для успешного исполнения моих планов. Впрочем, планы скорее Ясоновы, пусть он сам пока об этом не знает, а мои они примерно в той же мере, в какой вот этого худого, смертельно уставшего человека, что сидит сейчас рядом со мной. Я все-таки стаскиваю с него эту уродливую бесформенную куртку, и Катце, словно потревоженный зомби, покорно оставляет ее в моих руках, тяжело поднимается на ноги и выходит из комнаты. Прикинув, сколько еще времени могу позволить себе не двигаться с места, закрываю глаза. То, что происходит с экс-фурнитуром, меня не удивляет, он истощен морально и физически, еле держится. Но я? Предел физической выносливости блонди далеко не исчерпан, неужели на меня так повлияло продолжительное нервное напряжение? Главный нейрокорректор Танагуры – невротичная барышня, выдающая истерические реакции в виде усталости и недомогания – прецедент более чем вопиющий. Но вопрос, все ли блонди так уязвимы для личных переживаний, или только я один, останется открытым: я не допущу, чтобы у меня отняли право заботиться и переживать о том, что мне дорого.
От мыслей меня отвлекает звук шагов Катце и аромат хорошего кофе. Рыжий снова садится рядом, словно так и надо, протягивает мне тонкую фарфоровую чашку. Однако! Ясон явно ничего не жалел для своего звереныша – натуральный кофе высшего сорта, дорогой фарфор. Да и по сдержанной внешне обстановке квартиры это чувствуется. Неужели надеялся, что мальчишка оценит его щедрость? Или это позволяло ему самому комфортно чувствовать себя в этом странном месте? Не понимаю.
Кроме кофе Катце принес тарелочку с какой-то разогретой стряпней, покрытой сверху невообразимой мешаниной малосовместимых продуктов и нарезанной на сегменты; поставил между нами.
- Что это?
- Пицца.
Рики этим питался? Вульгарная кулинария, вполне во вкусе монгрела, надо полагать. Я к ней не прикоснусь, но от Катце требую, чтобы ел. Сыр, грибы, помидоры и яйца не слишком хорошо перевариваются вместе, но набор питательных веществ достаточно разнообразный, это сейчас как раз то, что ему необходимо.
Он покорно начинает жевать, наверняка не чувствуя вкуса. Я допиваю кофе и иду к двери. Последнее, что слышу уходя – щелчок его зажигалки.

***
Через семь дней поступило распоряжение перевести Ясона в его прежние комнаты в Эосе. Назавтра ему нужно будет первый раз попытаться встать на ноги и пойти, но сегодня он еще должен лежать.
Навещаю его поздно вечером.
Тень – вот все, что осталось от прежнего Ясона. Белая кожа и белые волосы почти сливаются с атласом постели и пижамы, и лишь темные от приглушенного освещения глаза кажутся двумя усталыми провалами в бездну.
Обсудив ничего не значащие темы и позволив ему еще раз расспросить меня, все ли в порядке с монгрелом, перехожу к тому, что меня действительно волнует и ставит в тупик:
- Ясон, почему тебя из клиники отправили сюда – в апартаменты Первого? И это, как ты говоришь, завещание – может быть, ты сможешь объяснить мне?...
В усталых глазах моего друга – насмешка, живая, как прежде, и непривычно болезненная одновременно:
- Неужели и ты не понимаешь? Ты – главный циник Танагуры, который никогда не произносил вслух фразу «Юпитер не совершенна» только из уверенности, что остальным это знать ни к чему?
Невольно удивляюсь, откуда он может знать об этом. Порой Ясон проявляет непростительное легкомыслие и поверхностность, но иногда заставляет меня изумляться его невесть откуда взявшейся проницательности.
- Впрочем, - продолжает он, - ты всегда был невыносимым снобом… Юпитер решила, что исключительный проступок Первого заслуживает эксклюзивных мер. Банальная угроза нейрокоррекии и утилизации не смогла повлиять на мое поведение так, как ей бы хотелось, поэтому – унизительная ссылка в колонии – могу гордиться, между прочим, я первый из блонди, кто удостоился таких крутых репрессий, - а в довесок к тому еще пара спецэффектов в виде таких вот прощальных почестей. Чтобы все видели и трепетали, страшась повторить мою судьбу. Юпитер разыгрывает трагедию для обитателей Эоса, Рауль, неужели непонятно? Не удивлюсь, если она начиталась учебных программ по запрещенной в Федерации манипулятивной психологии.
Ухожу от него подавленный и в коридорах почти сразу сталкиваюсь с Катце. Он бродит туда и обратно, и, похоже, без всякой цели. Вчера рыжий увез уже полностью здорового и отошедшего от действия релаксантов монгрела в Академию фурнитуров. Через полторы недели там экзамены. Неужели этот человек всерьез надеется, что Рики за это время сможет усвоить все, чему мальчиков обучают на протяжении двух лет? Конечно, с фурнитурским этикетом он в общих чертах знаком благодаря долгому пребыванию у Ясона, но ведь это далеко не все. Честно говоря, никогда не интересовался, на какие именно предметы поделена обучающая программа Академии. Просто запрещаю себе об этом думать – какой смысл, если все равно уже ввязался в явную авантюру? Ясон, Ясон! Твое сумасшествие оказалось заразным, и у тех, кого ты заразил, оно за последние недели возрастало в геометрической прогрессии. На что мы надеемся, кто ответит?
Подойдя, резко спрашиваю:
- Что ты здесь делаешь? Не говоря уже о том, что сейчас второй час ночи.
И почти сразу понимаю, что у него просто бессонница от перенапряжения; возможно, он уже даже не до конца вменяем. Однако отвечает вполне четко и связно:
- Господин Ясон велел мне пока оставаться при нем.
- Тебе надо выспаться.
Неопределенно дергает головой. Он что, не понимает, что еще немного, и свалится, как тогда, в Апатии, вот только неизвестно, сможет ли подняться?
- Идем.
За руку тащу его к себе, усаживаю на диван в гостиной и вкалываю снотворное напополам с релаксантом. Заставляю лечь и сижу рядом, рассеяно глажу рыжие прядки до тех пор, пока он не расслабляется и не засыпает. Знаю, что надо принести что-нибудь, укрыть его и идти спать, но с места не двигаюсь. Моего тепла ему должно быть достаточно, чтобы не переохладиться во сне, и я сижу с ним до самого рассвета, изгнав из головы все мысли, давая отдых мозгу и нервной системе.

***
Провожаем Ясона только мы вдвоем. Вылет назначен с грузового космодрома, пустынного, потому что на сегодня отменены почти все рейсы. Это из Эос его увозили весьма демонстративно, не шуганув прочь ни единого фурнитура или пэта, любопытно выглядывавших на невиданное событие отовсюду, откуда только возможно. Да и хозяева Эоса – блонди – собрались как один, делая вид, что у них тут просто случайно беседа образовалась. Цирк с зоопарком, как выразился Катце.
Как ни странно, но сейчас Ясон не выглядит блеклым, несмотря на цвет волос и грязно-белого оттенка комбинезон, похожий на рабочую форму. Наоборот, его красота кажется заледеневшей и пронзительной, с оттенком странного диссонанса. Мне Ясон только молча протягивает руку, и я вижу его благодарный взгляд, а затем он точно так же протягивает руку Катце… и я не чувствую в себе даже намека на возмущение. Вообще ничего не чувствую; все так, как должно быть.
- Мне жаль, что ты не летишь со мной, Катце.
- Мне тоже жаль, господин Ясон.
- Без тебя здесь не обойтись. Выполни свои обязанности до конца хотя бы ты, раз твой хозяин не сумел.
- Да, господин Ясон.
- Не беспокойся ни о чем, я позаботился, чтобы у тебя и впредь было надежное прикрытие и необходимая помощь, если понадобится. Держись.
- Да, господин Ясон.
Катце на миг отворачивается от него, чтобы подозвать давно уже мнущегося в стороне фурнитура с вещами. Ясон машинально смотрит в ту же сторону, и в следующую секунду кажется, что хрупкий лед взрывается на тысячи ослепительных хрустальных осколков. А еще через секунду все как прежде, Ясон делает коротко остриженному черноволосому юноше знак: «Идем». Тот лишь на мгновение поднимает на него глаза, в которых сквозь заученное фурнитурское смирение все равно просвечивает упрямство и решимость, и шагает вслед за Ясоном к звездолету, везя за собой контейнер с вещами.
Честно говоря, я до последнего не верил, что он справится - получит фурнитурское свидетельство наравне с остальными. Неужели Катце прав, и он сумел, сделал это ради Ясона? Одно дело - пойти на смерь в сиюминутном порыве, не ожидая ничего, кроме вечного забытья. И совсем другое - приложить все силы, чтобы обеспечить себе будущее, в котором не предусмотрено ничего такого, к чему стоило бы стремиться. Кажется, я уже ничего не понимаю в этой жизни.
Потом, вспоминая ту сцену, я никогда не мог отделаться от ощущения, что они шли, взявшись за руки, хотя на самом деле ничего подобного не было… Взглянув на стоящего рядом Катце, неожиданно понимаю по выражению его лица, что ведь он уступил этому монгрелу место рядом с Ясоном – место, которое мог бы занять сам. Минк взял бы его, стоило Катце лишь заикнуться, в этом у меня нет никаких сомнений. Но – не заикнулся, не попросил, отдал другому то, что было для него едва ли не самым важным в жизни. Почему мне кажется, что уже не в первый раз?
В проеме входного люка, зная, что в этот момент их не может видеть никто, кроме нас двоих, Ясон снова разворачивается к Рики и внимательно слушает, что тот горячо и, кажется, сердито, говорит ему. Потом поднимает голову и негромко, но достаточно четко, чтобы мы расслышали, произносит:
- Спасибо. И не только от меня.

***
Кажется, еще никогда я не испытывал такого лихорадочного стремления покончить со всеми текущими делами и выкроить для себя свободное время, как в те три дня, последовавшие за отлетом Ясона с Амои.
Своего шофера я почел за лучшее отпустить возле ресторана в фешенебельном районе Мидаса, и как только мой кар скрылся из виду, снова вышел на улицу, вызвал такси. Адрес я знал от Минка – как и некоторые другие подробности.
Хозяина не оказалось дома, что меня не слишком удивило. Видимо, от какой-то части того сбоя, что принесла мне история с похищением пэта Z-107-М и взрывом в Дана Бан, я так никогда и не оправлюсь. Иначе почему с таким упорством не желаю звонить ему и выяснять, когда он сможет уделить мне время? Не желаю, потому что знаю – ради этого Катце придется чем-то пожертвовать – своими личными делами или отдыхом, или еще чем-то личным, потому что от работы он урывать не станет, это я уже понял.
Однако взломать коды замков на его дверях оказывается достаточно просто. Еще бы, ведь главные сокровищя Катце хранятся не в скупо обставленном полуподвальном помещении, где он обитает, а в памяти его терминала, которая наверняка защищена куда надежнее, вплоть до программы самоуничтожения в случае слишком настойчивых попыток взлома. Неужели ты не понимаешь, рыжий, что сам стоишь куда дороже, чем все твои файлы и прочая дребедень?
Входя, замечаю вторую, открытую сейчас дверь, мощную, бронированную, с примитивным тяжелым засовом. Такую обычным зарядом взрывчатки не прошибешь. Надеюсь, Катце, что когда ты дома, то не забываешь ее запирать.
Он приходит часа через полтора, и заметив меня далеко не сразу, замирает со странной обреченностью на лице:
- Что-то случилось, господин Эм?
- Ничего, все в порядке. Просто хотел тебя увидеть.
Он смотрит на меня, ничего не понимая – все такой же усталый и безрадостный, словно Сизиф освободил вакансию, а рыжему пришлось ее занять.
Подхожу, и, осторожно приобняв, веду к дивану; не отпуская, сажусь вместе с ним. Слежу, чтобы рыжий удобно устроился и хоть немного расслабил мышцы.
- Как вы сюда попали? – запоздало изумляется Катце.
- Ясон перед отлетом рассказал, как это можно сделать. Он все-таки оставил своего рода завещание, и номинально ты теперь принадлежишь мне.
- Номинально? – В мутных от переутомления янтарных глазах растерянность.
- Да. Все необходимые решения по своей работе будешь принимать сам, хотя я бы посоветовал тебе чаще обращаться ко мне за помощью.
- Почему? – Он спрашивает в упор, настойчиво, даже зрачки напряженно фокусируются в прозрачном янтаре.
- Потому что убедился, что никакие браслеты, кольца и ошейники не гарантируют настоящей верности. А ненастоящая мне ни к чему.
Вот теперь он действительно расслабляется, утыкается лбом мне в скулу и уютно замирает под боком. Я слышу только его дыхание да слабые удары мелких дождевых капель в оконное стекло.

Зе Энд