Мне фико подарилииии )))

[vereskovyj-sklon]

В честь ДР Нимоя, ага

Название: «Когда воротимся мы в Портленд...»
Автор:  Линнел
Фандом: Star trek TOS
Пейринг: m!Спок/m!Маккой
Жанр: сонг-фик
Рейтинг:PG-13 за жестокость и некоторые высказывания
Размер: мини
Дисклаймер: все персонажи принадлежат своим создателям
Примечание: миррор-вселенная

Алиции

Он шел по коридору «Энтерпрайз», залитому приглушенным «ночным» освещением. Четкие шаги размеренно звучали в тишине переходов и палуб – властная поступь старшего офицера, которому незачем скрываться. Первый Офицер Спок, глубокой ночью по корабельному времени осуществляя внеплановую проверку постов, не собирался специально ловить и наказывать проштрафившихся караульных из службы безопасности – это забава для капитана Кирка. Спок был слишком рационален для таких уловок, а, возможно, слишком далек от всего человеческого, или наоборот – слишком презирал всех, чтобы отчаянные трепыхания караульных, заснувших на боевом посту, доставляли ему удовольствие. Все это были эмоции, чуждые вулканцу. Он просто осуществлял контроль над соблюдением графика дежурств и поддерживал дисциплину.
Непреклонный, неотвратимый, предсказуемый, черно-белый, как параграф Устава. Он не вызывал ненависти у экипажа. Яркие эмоции: любовь, за которую боролась женская часть экипажа «Энтерпрайз», выплескивая очередную емкость кислоты в лицо сопернице, ненависть, с которой кричали ему в лицо проклятия неудачники-конкуренты в борьбе за власть, корчась в камере агонии – такие эмоции вызывал только единственный и неповторимый Джеймс Т. Кирк. Это было одной из незначительных деталей, которые делали из него лидера. Странно было даже подумать о том, что когда-то Кирк добился «Энтерпрайз», убив капитана Пайка, казалось, корабль принадлежал ему всегда, и никто, кроме него, не смог бы так триумфально выбираться из очередной переделки, во славу Императора и с прибылью для собственного кошелька. Все рейсы под командованием капитана были успешными, а на нескольких счетах, открытых на подставные лица, значились кругленькие суммы, которые позволяли Споку после выхода в отставку по окончании карьеры купить одну из провинций и править там в свое удовольствие. Было бы желание. Правда, править вулканец никогда не стремился, как и руководить. Идеальный второй – спокойный, исполнительный, надежный как элемент конструкции корабля с огромным сроком гарантии. У него была одна единственная страсть, которую он идеально контролировал и не скрывал. Страстью этой были деньги, а стоил Спок столько, что удовлетворить его мог только капитан.
Поворот коридора, четкий салют, рапорт – и шаги возобновились. Проверка шла своим чередом, согласно плану, будто и не было никогда в жизни Первого Офицера этих странных людей из параллельной вселенной. Словно не звенел таким знакомым и одновременно нездешним напряжением в его ушах голос «не его» капитана, говорившего о том, что революции всегда начинаются с одного человека. Надо отдать ему должное, вдохновить и повести людей за собой он мог всегда, в каждом из миров. Этот «другой» капитан тревожил его, вызывая мысли об упущенных шансах и крайне разветвленном дереве возможностей. Это было нелогично, как все, что не поддавалось анализу. Для того, чтобы решиться на подобное, да даже для того, чтобы начать просчитывать вероятности, требовался импульс. Что-то, что не устраивало бы в этой, может, и не лучшей из известных, но «его» вселенной. Спока все устраивало.
Мир упал обратно в свою колею, когда он вернул своего капитана, беззвучно, мягко и привычно, и покатился дальше. Сегодня, незадолго до отбоя, состоялась церемония казни заговорщиков, во главе которых стоял этот молодой амбициозный русский. Тех, кто был еще жив. Собственно, в самом акте не было необходимости, при такой мощности аппарата и длительности процедуры Чехов вскоре умер бы сам. Чисто дисциплинарная мера, направленная на устрашение экипажа. Что ж, эффективность не вызывала сомнений. Единственная свидетельница того безумия, что здесь творилось в отсутствие Кирка, Марлина, всю процедуру смотрела на Спока такими глазами, как будто он был единственным, что отделяет ее от того, чтобы вскрыть себе вены в безмолвии капитанской каюты. Чего ждет от него эта нелогичная женщина, Спок знал. Правда, пока еще не решил, что выгоднее: устранить ее как неудобного свидетеля или попробовать использовать. Танталово поле, к которому она имела доступ – это очень заманчиво, и сулит множество перспектив. Но женщина капитана слишком эмоциональна и ненадежна как союзник, чтобы делать на нее ставку. Герой сбежал в параллельную вселенную, оставив ее на растерзание зверю – так ей кажется сейчас. Завтра Кирк улыбнется ей – и из зверя снова превратится в принца. Старая история. Можно сказать, вечная.
Он внезапно уловил что-то в привычной для слуха тишине, кроме мягкого шелеста системы жизнеобеспечения и комариного попискивания датчиков. Спок прислушался, скользнув взглядом по уходящему вдаль ряду одинаковых дверей. Звукоизоляция на «Энтерпрайз», может, и устраивала людей, но была явно недостаточной для острого вулканского слуха. А то, что он слышал сейчас, и вовсе было далеко от совершенства.

Kogda vorotimsja my v Portlend, my budem krotki kak ovechki.
Da tol'ko v Portlend vorotit'sja nam ne pridetsja nikogda.

Очевидно, это была песня. Судя по всему, у того, кто ее пел, не было ни слуха, ни голоса, ни знания языка, потому что исполнение и акцент были ужасны. Обладавший абсолютным слухом и увлекавшийся историей и культурой Земли Первый Офицер скептически приподнял бровь. Голос он уже узнал, эти характерные интонации не спутаешь ни с чем, и подсказка на двери «LEONARD McCOY M.D.» была лишней.

Chto zh, esli v Portlend net vozvrata, рuskaj neset nas chernyj parus.
Pust' budet sladok rom jamajskij - vse ostal'noe erunda.
Kogda vorotimsja my v Portdlend, ej-bogu, ja vo vsem pokajus',
Da tol'ko v Portlend vorotit'sja nam ne pridetsja nikogda.

Спок прислонился к стене напротив двери, скрестив на груди руки, и прикрыл глаза. Вулканец слышал о таком, для людей это было одной из форм психологической разрядки, наряду с алкоголем, наркотиками и прочими слабостями, кстати, характерными для данного представителя этой расы. Собственно, на этом все очевидное и характерное заканчивалось. Откуда у доктора, который сегодня вводил дозу яда Чехову с таким сонно-раздраженным видом, как будто мучим тяжким похмельем и недоволен отрывом от экспериментов, такой ассоциативный ряд? Кто научил его русской песне, конечно, было очевидно. Спока забавляло сравнение «Энтерпрайза» с пиратским судном и было в этом что-то еще, тревожное и новое.

Kogda vorotimsja my v Portlend, кljanus', ja sam vzojdu na plahu,
Da tol'ko v Portlend vorotit'sja
Nam ne pridetsja nikogda…

Похоже на чувство вины. Да, именно. Возможно, все это происходило только в его собственной голове, но в надломленном голосе он словно слышал сейчас отголоски собственных сомнений. Эти двойники из параллельной вселенной выбивали его из равновесия. И, хоть он и не хотел себе в этом признаваться, больше всех тревожил его даже не капитан, не собственный двойник, а тот человек, который попросил пять минут на то, чтобы не дать умереть ему, врагу, способному, не задумываясь, убить его. «Он похож на нашего Спока, правда?» В том человеке не было страха - Первый Офицер не чувствовал его, даже когда он отступал перед ним, прижатый к стене - только безграничная уверенность в правильности своего поступка и какая-то иррациональная самоотверженность на грани жертвенности.
«Похож ли ты на того Маккоя?»
Услышав шелест двери, доктор вздрогнул, вскинул голову, но не встал, приветствуя вышестоящего офицера, только еще больше ссутулился и зябко повел плечами. В своих профессиональных владениях он чувствовал себя как дома. Так и есть, на столе красовалась узкогорлая бутылка контрабандного саурианского бренди.
- Расскажите мне, доктор, о чем эта песня?
Спок остановился рядом, глядя на него сверху вниз. Ответный взгляд голубых глаз был до странного ясным.
- Это старинная пиратская песня, мистер Спок. Земной фольклор.
- Не такая уж старинная, доктор. Конец двадцатого века. И это не фольклор, у нее есть конкретный автор. Русский автор.
- Будто? – с его губ сорвался нервный смешок, - Вы знаете все сам, к чему вопросы?
- Мне любопытно, какой смысл вкладывали в эту песню Вы с мичманом Чеховым.
- А я не мог ее освоить сам? – он приподнял бровь с оттенком безнадежности, Спок покачал головой в ответ, - Нет? Что ж, раз так, то, должно быть, Вы подозреваете меня в соучастии и пришли арестовать меня. Впрочем, сейчас мне на это наплевать, - он медленно встал, - Павел пел ее достаточно часто, чтобы я смог не только поинтересоваться переводом, но и заучить наизусть. А что касается вкладываемого в нее смысла, то позвольте мне оставить его при себе.
- Вы сравнивали «Энтерпрайз», флагман Империи, с пиратским кораблем, плывущим под «веселым Роджером» и размышляли о том, не броситься ли в объятья к правосудию, не так ли?
Маккой усмехнулся:
- Когда я слышу это в Вашей формулировке, - негромко заметил он, - это кажется абсолютной сентиментальной глупостью.
- Так оно и есть. Но, кроме всего прочего, в этой глупости присутствует состав преступления. Мятеж и измена Империи.
- Вы вольны трактовать слова этой песни, как Вам вздумается. Я… не буду помогать Вам, мистер Спок.
- Вы все равно будете вынуждены ответить на допросе. И станете связующим звеном в цепи. Вы ведь не единственный среди членов экипажа, кто разделяет подобные настроения?
Маккой никогда не умел владеть своими эмоциями. Он на мгновение закусил губу, взгляд его метнулся в сторону, а потом доктор неожиданно чуть прикрыл глаза и перекатился с пятки на носок. На губах появилась неприятная, почти хищная улыбка.
- Вы бы лучше поинтересовались, - посоветовал он вкрадчиво, - какие отношения связывали меня с мичманом Чеховым, холоднокровный ублюдок. Связующее звено, ну надо же! Только остроухий компьютер под Вашим скальпом способен предположить подобное. Нашел тайную организацию! Да будет Вам известно, что из всех молодых симпатичных мичманов на этой лоханке, которую Вы только что гордо поименовали имперским флагманом, я не трахал, пожалуй, только лейтенанта Ухуру. И то потому, что мичманом я ее здесь почти и не застал…
Горячечная речь прервалась, когда Первый Офицер с мстительной радостью впечатал его в стену. Он сам удивился тому, как сильно, с самого начала разговора, он хотел этого. До зуда в кончиках пальцев, автоматически легших на контактные точки на помертвевшем лице.
- Вы лжете, - полушепотом выдохнул Спок.
Твой разум и мой разум – одно целое. Взгляд прозрачных голубых глаз стал пустым, слепым, тусклым. Он словно пытался защититься, но человек не способен сопротивляться контакту разумов. Никогда, никаким способом, ни при каких обстоятельствах. На периферии сознания вдруг всплыло, что на Вулкане подобное без предварительного согласия считается преступлением, но все ощущения перекрывала радость. И удовольствие – яркое, ослепительное, захлестнувшее все его существо. Вот так – глаза в глаза – солгать было невозможно, и все эти беспомощные слова осыпались как сухие листья, а под ними Спок чувствовал... нечто невыразимое. Когда-то давно, еще в детстве, заблудившись в горах, он бродил весь день и, куда бы не пытался забраться, чтобы сориентироваться, видел только скалы и чувствовал на своем лице дыхание пустыни. Он устал и очень хотел пить. И только к вечеру, когда начало темнеть, он нашел среди скал родник. От холода сводило руку, но он все смотрел на нее сквозь немыслимо прозрачную воду и чувствовал ладонью толчки бьющих из-под земли струй.
Ощущение было абсолютно то же. Под кипящими эмоциями скрывалось что-то вечное и незыблемое, такое же чистое и неиссякаемое как та волшебная вода из детства. То, в чем растворяются все сомнения, то, чем можно поверить истинность решения. То, чего ему всегда недоставало. Он впервые почувствовал это, соприкоснувшись с разумом «того» Маккоя, и только что понял, что до слабости в коленях боялся: «свой» не окажется тем же самым.
«В обеих вселенных Вы цельная личность, мистер Спок» Не только он. Теперь он знал это наверняка. Как и то, что теперь ему есть, за что бороться.