как сходу высосать из пальца диагноз поведенческой модели (с)
Название: Лекарство от фатума
Фандом: АнК
Автор: ~Алиция~
Бета, она же альфа: Линнел
Пейринг: Катце/Рауль, Катце/ОМП, Ясон/Рики
Рейтинг: R
Жанр: агнст, романс
Статус: в процессе
Дисклаймер: на чужое не претендую
Предупреждение: сиквел к "Компромату", АU, ООС, смерть персонажа.
Использованы идеи, подброшенные prince_bundle
читать дальшеПолумрак, подрагивающий от смены страниц на мониторе, пахнет весенним дождем и морем. Такая вот странная прихоть, из-за которой достаточно сухой воздух замкнутого пространства кажется влажным, свежим. Я время от времени бросаю взгляд на фигуру, почти слившуюся в темноте с диваном, и в который раз думаю, что чувство потери невозможно заглушить ничем, а прошлое безвозвратно стало прошлым. Отблески экрана выхватывают из мрака только смутные очертания да контрастный рисунок пледа кое-где, но я знаю, что он привычно свернулся калачиком, почти скорчился, словно от боли. Мне кажется, или я догадываюсь, когда у него появилась эта привычка. Намного раньше, чем он впервые пришел сюда. В самый странный день моей жизни… если бы речь шла о жизни.
***
Боль еще не успела стать глухой, тягучей и невыносимой в своей неотступности, когда комм настойчиво ткнул в нос рыжего вызовом с того самого эосского номера.
Катце застыл.
Что может сказать блонди сейчас, спустя две недели после ночи в Апатии и записки, положившей конец их встречам? Если бы Рауль позвонил в тот же день или через день, через два, через три, когда дилер еще жил в дурмане из смеси стылого отчаянья и не желающей умирать надежды – тогда у него были бы какие-никакие предположения. Тогда Катце готов был услышать много чего: от презрительного сарказма, за которым скрывается гнев, и обещания, что придется заплатить за свою авантюру, до чего-то смутного, нереального и тщательно загоняемого в подсознание в попытках заглушить учащенные удары сердца.
Все доступные и недоступные внутренние ресурсы в эти две недели ушли на то, чтобы перегореть, успокоиться, стать ровным неподвижным пепелищем, а тут…
Катце смотрел в красивое лицо на экране, пряча недоумение за внешней дежурной почтительностью.
Взгляд зеленых глаз словно проплавил своим излучением экран и пространство комнаты, и теперь пытался пролезть в его мозги:
- Катце, у вас все в порядке?
- Да, господин Эм. – Не скажешь ведь: я дезадаптирован и дезориентирован – привыкаю снова жить без тебя…
Эм не ответил, одним точным движением лицевых мышц высказав все, что о нем думает. Собранный, жесткий, готовый вытянуть из собеседника всю подноготную – как всегда.
Выдержав оптимальную паузу, блонди снизошел:
- Есть один вопрос касательно биоматериалов. Встретимся в Мистрале в 20:30, закажите столик заранее. В какой день вы сможете?
Только у элиты может быть такая логика: назначить определенное время и произвольную дату.
Рыжий быстро прикинул в уме: завтрашний вечер он себе освободит, пусть и со скрипом. Ждать еще день или два, теряясь в догадках, было выше его сил.
Ни Мистраль, ни Рауль за прошедшую зиму не изменились и вместе живо напоминали Катце их первый ужин. Тем более, что блонди и вел себя по прежней схеме, то есть говорил о последних новостях в Танагуре и на внешнеполитической арене, был сдержанно-благосклонен. И не торопился перейти к делу. Дилер устал от попыток спокойнее и глубже дышать слабым запахом головокружительного горьковатого парфюма и поддерживать диалог на грани тривиальности. Но когда он помянул про биоматериалы, Эм просто сообщил ему параметры желаемого и попросил поискать на досуге. Ничего срочного, и даже ничего определенного. Мелочь, которую генетик вполне мог передать через Ясона.
Всю ночь после ужина, закончившегося туманным и смутно знакомым «Позвони мне как-нибудь, когда будет время», Катце ломал голову над происходящим. Зачем? Для чего Эм опять захотел видеть его? Рыжий раз за разом прокручивал в голове прошедший вечер, пытаясь уловить хоть какую-то зацепку. По большому счету, вариантов было три: Рауль не поверил на слово и намерен любой ценой выяснить судьбу скопированных файлов; Рауль устал от Эос и прочей суеты и решил отдохнуть проверенным уже способом; и третье, самое сомнительное и неправдоподобное – он хочет продолжения…
Катце тут же запретил себе думать про вариант номер три и сократил максимальное число возможностей до двух.
Прежде Рауль был ему, в общих чертах, понятен. Сейчас рыжий ничего не понимал.
Катце успел прийти лишь к одному полностью определенному выводу - что он идиот, – как позвонил Рауль, недели не прошло. Снова был ресторан, потом поездка к морю и прогулка тихой закатной порой. На этот раз блонди хмурился, недовольный его замкнутостью. Рыжий и рад бы исправить впечатление, но он слишком старался быть осторожным, следить за реакциями генетика и не сказать лишнего, а потому не сумел преодолеть скованности.
Судя по всему, Эму это надоело:
- Что с тобой, Катце? Ты сам на себя не похож.
- Разве? Чем же? – Рыжий старательно вцепился взглядом в зыбкую «дорожку» от фонаря, одиноко скучающего на волнорезе, словно та была спасительной соломинкой.
- Катце!
Пальцы в прохладной гладкой перчатке легко коснулись подбородка, заставляя, однако, повернуть голову.
- Катце, посмотри на меня.
Примерно как под дулом пистолета – на несколько секунд почувствовать полную безвыходность ситуации. Достаточно только взглянуть в немигающие внимательные глаза, идеальные, словно нарисованные – и что-то переключается на другую частоту, обращая все внутри в стихийное бедствие. Отступать некуда, карты на стол, деньги на бочку.
- Рауль, я не знаю, что у тебя на уме, но у меня нет ни файлов, ни чего-то, что может подтвердить мою правдивость. Ты же понимаешь, доказательств в подобных ситуациях не бывает. У федералов есть такая штука – презумпция невиновности…
- Знаю, - резко оборвал блонди. Его прицельный взгляд по-прежнему не отпускал глаз Катце, дилеру казалось, что он и моргнуть не в состоянии, прикованный нечеловеческим магнетизмом.
- Не похоже, чтобы ты боялся. – В голосе генетика звучала та задумчивость, почти рассеянность, которая, проскальзывая в интонациях Ясона, заставляла бежать вдоль позвоночника Катце колючие мурашки. – Что, в таком случае?
Рыжий все-таки опустил ресницы. Почти зажмурился.
- Вывод напрашивается только один: тебе не терпится от меня отделаться. Ты блестяще разыграл свою партию, сыт по горло сомнительной романтикой, о которой, как ты выразился, фурнитуру и мечтать не приходится, и тебе не хочется ничего, что выходит за рамки определенных тобой правил игры… Ты в самом деле полагал, будто меня устроит роль фигуры на твоей доске?
Невесомое холодное прикосновение Раулевых пальцев исчезло, словно и не было его. Когда Катце заставил себя посмотреть вокруг, блонди был уже далеко, летел по набережной в сторону автостоянки, как торпеда в цель. Скомкав судорожный вздох, рыжий отвернулся. Не задумываясь, для чего он продолжает стоять у ограждения, не ощущая поднявшегося ветра, не видя портовых огней, скачущих по темной воде. Ничего не чувствуя.
***
Отчаянье навалилось позже, раскаленным до арктической температуры светом от монитора, тяжестью, вминающей в старое верное кресло. Одно дело сознательно отказаться от того, чего все равно не можешь иметь, совсем другое – лишиться во второй раз, одновременно осознав, что потери могло и не быть. Кажется, никого и никогда не ненавидел он до такого исступленного бешенства, как самого себя в те глухие полночные часы.
Неужели у него был шанс… сохранить хоть какое-то призрачное подобие отношений с Раулем? Хотя бы редкие встречи, когда блонди нужна не слишком докучливая компания – без затей провести время в Мидасе? Если так, то большего фиаско в жизни Катце еще не было. И ничего уже не сделаешь, представители высшей элиты принимают решения сами, жалкие усилия людей не оказывают на них никакого влияния.
Все же Рауль был не прав: он боялся. Не тех действительно серьезных последствий, которые наверняка ждали его теперь, когда он вызвал недовольство главного нейрокорректора; страх был другой. И этот страх погубил все, похоронил под собой даже возможность возможности. Непонятное поведение блонди выбило из колеи почище звонка к первому акту репрессий, и с того момента Катце больше не мог не думать о колоссальной разнице между ними. В этом была даже не злая ирония, а настоящее издевательство судьбы. Сколько раз Катце старался вызвать в себе это чувство их с Раулем неравенства и несоответствия друг другу, проникнуться тем, как превосходит его второй блонди Танагуры во всех отношениях, какое ничтожество он сам для блистательного элитника… Не выходило. То неподвластное хваленому самоконтролю стремление, что магнитом тянуло его к Раулю, и разве что до поры никак не проявлялось внешне, начисто вытеснило правильное и здравое понимание ситуации. И таки дернуло за язык в недобрый час. Снизошло на рыжего только теперь, когда стало слишком поздно, в самый неподходящий момент.
Но не было больше нужды унимать разброд мыслей, метавшихся из одной крайности в другую безумным маятником. С необъяснимой, монументальной, как башня Юпитер, уверенностью он знал – теперь уже точно конец, последняя точка в этой истории.
На этот раз – конец. Теперь неважно, что постарается сделать с ним Рауль в отместку за свое унижение и разочарование… Он и не предполагал, что пустота внутри может быть такой неподъемно тяжелой.
И что самым трудным станет такая естественная для него вещь, как одиночество. Оно было с рыжим всегда, с тех пор, как он покинул Гардиан, – точно. Но возвращение к нему после этих невероятных месяцев, когда каждую неделю дилер ожидал вызова по комму и встреч с блонди... Невыносимыми стали обычные серые будни и существование отгородившегося от всех единственного в своем роде специалиста широкого профиля.
Он начал всерьез бояться срыва.
Дошло до того, что в очередное посещение клиники (Ясон требовал продолжать «сеансы оздоровления», и в душе Катце впервые поднялось что-то вроде глухого протеста против хозяйских приказов) рыжий попытался разговорить молчаливо-отстраненного Инвара: лишь бы тот не уходил, не оставлял его наедине с тоскливой пустотой, рвавшейся наружу и заполнявшей собой все вокруг.
И когда, спустя не так много времени, снова позвонил Рауль, не шевельнулось в Катце никакого проблеска света. Впрочем, было на сей раз за всегдашней сдержанностью Эма нечто такое, что не позволило бы обмануться человеку, достаточно изучившему его поведение. Генетик потребовал рыжего к себе в лабораторный комплекс и практически с порога осчастливил:
- Мне нужны деньги, Катце.
- Сколько, господин Эм? – Дилер даже удивиться не смог.
- Много. Максимум.
- Хорошо. Вам перевести на счет или доставить наличными?
Вот, собственно, и весь разговор.
Покидая лаборатории, рыжий думал, что, в общем-то, блонди нашел Соломоново решение, как его достать. Разумеется, заначки «на черный день» у дилера имелись. Ясон никогда не контролировал его слишком жестко, довольствуясь суммой, которую изначально планировал получить с того или иного масштабного предприятия, и на мелочи не разменивался. А Катце, имея в начальниках столь непредсказуемую и рисковую персону, считал за благо подстраховаться – не без оснований, кстати сказать. Не раз и не два затеи Ясона приводили к непредвиденным расходам, и если бы не дополнительные вложения, дилер рисковал просто не оправдать доверие Минка. В итоге все излишки с торговых сделок бережно ныкались на «особых» счетах. Рыжий не сомневался, что хозяину известно о его двойной бухгалтерии, и, возможно, он как-нибудь упомянул об этом за бокалом вина, а Эм запомнил. Или сам догадался, достаточно зная авантюризм друга и понимая, что кто-то должен прикрывать ему тылы.
Если Катце сейчас оголит свои запасы, при первой же неудаче Ясон снимет с него такую стружку, по сравнению с которой распоротая стеком щека покажется пустяком и делом житейским.
Однако же Катце понимал, что выгребет у себя все, что имеет, и отдаст Раулю. Это выше сил – соврать ему, будто больше денег нет. Многолетняя болезнь зелеными глазами и золотыми кудрями тому причиной или непроизвольное чувство вины – но Катце не сможет.
Так что блонди и впрямь замечательно придумал: просто, действенно, с выгодой для себя. И в то же время рыжий был смутно разочарован: как-то мелко это было и слишком прозаично для того Рауля, образ которого сложился у него из давних и недавних впечатлений о генетике.
***
- Спасибо. – Рыжий взял из сухих нервных пальцев белую чашку. От чая пахло чем-то непривычным, экзотическим, но не раздражающим, и Катце поленился расспрашивать, уточнил только: - Ты уверен, что можно?
- Да, - одетый в униформу клиники стройный мужчина кивнул. – На этой процедуре уже можно, никаких побочных эффектов не вызовет.
Катце осторожно отхлебнул глоток – не столько боясь обжечься, сколько из-за подсоединенной к телу аппаратуры.
- Ты всех пациентов так угощаешь? – попытался он спрятать неловкость за столь же неловкой шуткой.
- Нет, - покачал головой Инвар. Без улыбки, не делая вид, будто личное общение для него простая привычная вещь. Катце был благодарен ему за это, хотя сам так не мог. Обращаться к медбрату, как он привык, означало бы поставить человека, неожиданно ставшего для него почти близким, на одну доску со сбродом, обретавшимся на черном рынке. Что делать, маска, которую Катце носил слишком долго, срослась с лицом, и другим он себя уже не мыслил. Другим он был, наверно, только с Раулем, но это от него не зависело, и перенести ту же манеру общения на кого-то еще он бы не смог, да и не хотел. Генетик был особой статьей, даже сейчас не получалось избавиться от мыслей о нем, хотя Катце не видел Рауля больше трех месяцев.
А рыжий, видимо, окончательно решив стать мазохистом, пару недель назад растравил свои раны, вытянув-таки у Инвара историю его жизни. Но, в конце концов, надо же о чем-то говорить с человеком, который проявляет к тебе заботу, явно превышающую служебную необходимость.
Рассказ тогда не уместился в последние двадцать минут медицинских процедур, в которые был начат, и рыжий засиделся в «личных апартаментах» Инвара – примыкавшей к подсобным помещениям каморке, до боли похожей на фурнитурскую, щедро окуривая дымом сиротливую неяркую лампочку под потолком.
Инвар не оказался вышвырнутым из Эос на улицу, когда на коже стали проступать пигментные пятна, только благодаря своему хозяину – Раулю. Эм как раз передавал в клинику аппаратуру, которую закончили испытывать на лабораторных экземплярах, и совсем не хотел, чтобы из-за случайного недосмотра кто-нибудь усомнился в надежности полученных его ведомством данных. Неделю совсем молодой еще фурнитур провел в лабораторном комплексе, где срочным порядком осваивал свой будущий подконтрольный агрегат, потом вместе с ним перекочевал сюда, в клинику. Тогдашний главврач решил, что Инвар собраннее и сообразительнее многих его сотрудников, и помог получить условное гражданство, а заодно и доступное медицинское образование. В принципе, университетская программа тоже не была засекречена, и не было проблемой ее освоить, что парень и сделал. Но только для собственного удовольствия. Цепкие ячейки системы Зейн все равно не пустили бы его выше, чем он стоял теперь. Должность медбрата была в его случае почти таким же заоблачным достижением, как и Катцев статус Фигаро при главе Синдиката.
Рыжий предпочел не ломать голову, с чего Инвар проявляет к нему повышенное внимание, да и не очень его это интересовало, если быть честным. Возможно, бывшему фурнитуру, в буквальном смысле живущему на работе среди коллег-граждан, свысока глядящих на невесть откуда взявшуюся сироту казанскую без родства и связей, хотелось, пусть изредка, видеть того, кто понимает его положение и с кем можно быть на равных. Фурнитурская участь изначально предполагает тотальную изоляцию; в Эос, где хозяева жизни – элита – могут уловить даже неразличимый для человеческого уха шепот, а камеры следят за каждым вздохом, не могло быть и речи о разговорах по душам между обслугой в сиреневой форме. Это только пэтам позволено болтать, что вздумается. Фурнитур за любое не ко времени сказанное слово мог запросто лишиться места. Впрочем, живая мебель, как правило, боготворила своих хозяев и жила только ими, стремлением быть им полезными. Правда, порой доходили до рыжего слухи о привязанностях между фурнитурами – осторожных, молчаливых, почти не заметных со стороны. О том, что такие «пары» иногда воссоединялись даже через несколько лет, если один уже получил отставку, а другой еще продолжал службу в Танагуре. Якобы ждали, а потом отыскивали друг друга.
Катце старался не вникать в такие истории и не придавать им значения.
Рыжий не хотел бы признаться себе, что Инвар стал нужен ему примерно по той же причине, по которой он пристрастился к курению: черные дыры в жизни надо чем-то занимать. Впрочем, просто использовать его Катце не собирался, невольно проецируя себя на человека, с которым у них было немало общего. К тому же горечь знания всей подноготной о Цересе и Гардиан, об истоках и о конечном итоге, давала ему право оказывать Инвару своеобразное покровительство и защиту.
Нет смысла отказываться от скромного подарка судьбы, раз уж так удачно все сложилось, твердил себе рыжий.
И, наверное, не без оснований.
Сходить поужинать предложил Инвар – как оказалось, всего лишь через дорогу, в просторный, но недорогой полупустой ресторанчик. Катце мог бы найти альтернативу и свозить его в более приличное место, однако лишь глупо улыбался про себя. Когда, подкрепившись, вышли на улицу, налетел ливень, неожиданно холодный для начала лета. На подходе к клинике, где на стоянке с комфортом пережидал дождь Катцев кар, пришлось уже прыгать через лужи. А потом опять сидели в комнатушке Инвара и сушились под включенным на режим обогревателя кондиционером.
- У тебя под боком нормальное кафе, - сказал рыжий, от нечего делать запросив по комму справочный канал и теперь изучая окрестности клиники. – Почему ты ходишь в эту дыру?
Инвар только плечами пожал, без смущения, отстраненно, почти равнодушно.
Он не сломлен жизнью, подумал Катце, он не дал ей возможности себя сломать. Без вопросов сгибался так, как она требовала, и теперь уже не может разогнуться – привык.
Сильно ли я отличаюсь от него?
Только тем, что подобную же стратегию рыжий принял лишь после того, как окружающая реальность пару раз послала его в нокаут. Первый – когда он узнал, что Танагура и Гардиан связаны, словно головы одного и того же монстра, второй – когда сразу вслед за этим довелось узнать и усвоить, чего стоят блонди – в лице его хозяина, Ясона Минка.
И Катце, судя по всему, был более гибким, даже в переломанных местах. Иначе с чего бы, обжегшись на одном блонди, продолжать заглядываться на другого? С чего, героически наступив на горло собственным чувствам, по новой искать, на кого потратить ставшую лишней часть жизни?
Инвар оказался первым, единственным и самым удобным кандидатом.
- Когда у тебя выходной? – спросил Катце, продолжая изучать запрошенную на комм информацию. – В Мистрале гастролирует какая-то труппа с Даарса, «Дрессированные растения» и прочая чушь. Можно сходить на днях.
Прода 21.09.11***
Все шло, как задумывалось. За первым приглашением последовали другие, Инвар практически не отказывался, если у него было свободное – от работы – время. И рыжий каждый раз думал, что обычно свободное время для его приятеля – бессмысленная давящая пустота, которую он согласен заполнить чем угодно, хотя вряд ли предпринимал какие-то попытки до появления на горизонте Катце.
Главное – постараться, чтобы их совместное времяпрепровождение как можно меньше напоминало то, что было с Раулем. Наверно, поэтому Катце всему остальному предпочитал просто сидеть на табуретке в комнатушке Инвара, глядеть с ним вдвоем в один лэптоп и заволакивать дымом пять с половиной квадратных метров имевшегося в их распоряжении пространства. И когда он купил хорошую портативную вытяжку в довесок к кондиционеру, хозяин жилища не стал возражать.
Жизнь начинала обретать равновесие или его подобие.
Иногда вклинивались дела, насильно отменяя их намеченные нечастые встречи – и у одного, и у другого случались непредвиденные завалы.
Так что едва ли Инвар удивился, когда минут за сорок до назначенного часа комм голосом рыжего глухо выдал: «Прости, сегодня не могу».
- Да, конечно. – Опущенные ресницы бывшего Раулева фурнитура длинные, а лучистый взгляд всегда словно за взвесью тумана. Не поймешь, огорчен или нет.
Не держали Катце никакие дела, он поднял кар со стоянки с намереньем провести этот вечер в обществе Инвара. Но сбоку от трассы кто-то не вовремя вывесил две тяжелые яркие луны, и рука на панели управления дрогнула, повинуясь их призыву.
Как тогда… Сколько же прошло? Почти шесть месяцев, можно даже подсчитать точно, дату он помнит.
И ключи со связки не снимал, хотя ни разу не был там после памятной ночи, затопенной лунным светом.
Смятая пыльная постель у окна была всего лишь тупиковой точкой, пристанью без моря, но он сидел там, почти упершись лбом в стекло, механически курил сигарету за сигаретой и складывал, не отдавая себе отчета, аккуратным штабелем на узком подоконнике точно отмеренные окурки. Не считал время, не хотел знать, сколько его прошло, завис во внутренней неподвижности, чтоб ничего не чувствовать. И все равно…
Мысль о том, что Рауль тоже мог бы прийти, открыть дверь оставленными ему тогда ключами, не собиралась никуда уходить. Рыжий не сомневался, что ключи давно проглотил утилизатор, а луны, если вдруг попадутся блонди на глаза и вызовут какие-то воспоминания, никогда не заставят Эма с тоской пожалеть о ночи, ушедшей в воронку времени.
Но желание услышать звук открывающегося замка не исчезало, висело в воздухе, смешанное с дымом и печальным светом лун.
Прекратить сеанс мазохизма заставила только необходимость подготовить месячный отчет для Ясона. Минк не признавал никаких уважительных причин, когда речь шла о делах, и отмазка в виде помешательства в полнолуние в его глазах вряд ли лучше любой другой.
Когда Катце подъезжал к своему жилищу на Орандж-роуд, амойские ночные светила ушли за щербатый горизонт города; наваждение пропало. И дилер решил, что с воспоминаниями пора завязывать. Послезавтра у него очередное посещение клиники, а за завтра он вполне успеет подыскать добротную небольшую квартиру в такой точке Мидаса, чтоб это было удобно и ему, и Инвару.
***
Не то, чтобы рыжий волновался. Лечащий врач на этот раз изменил порядок процедур: один из курсов был закончен, добавился новый. Благодаря этому, Катце с самого начала с комфортом устроился на койке и мог ковыряться в документах на своем лэптопе – забежавший на минуту старший медбрат заботливо подсказал, что есть возможность.
Позже Инвар сидел тут же, в палате, и занимался примерно тем же самым, время от времени вызывая кого-то из подчиненных. Ясный день, неяркий, словно уже наступила осень, сквозняком просочился в приоткрытое окно и шевелил волнистые темные волосы медбрата. Дилер смотрел на него, на узкое лицо, на мягкие, почти изящные движения рук и думал, что все к лучшему. Инвар сможет быть рядом, но в то же время сам по себе, давая и Катце аналогичную возможность. Быть тем, кто всегда или почти всегда ненавязчиво на границе зрения, на самом краю ощущений. Эмоциональный фон, приносящий покой, в отличие от будоражащего все чувства яркого, почти агрессивного блонди. Которого нет, и не будет, но это «не будет» не должно больше носить характер приговора. Катце не юноша, пора создать себе комфорт той степени, которая ему нужна, и не гоняться за радугой.
Он снова бросил взгляд на склоненное спокойное лицо. Серые глаза ответили ему обычным приветливым взглядом «издалека».
- Тебе не пора сделать перерыв? По-моему, подчиненных ты уже загонял.
- Пока что всех разогнал. Пойду, поставлю чай.
- Подожди, я закажу из ресторана. – Катце взял со столика у кровати свой наручный комм. – Есть предложение.
- Не стоит. Если хочешь, на этой неделе пойдем удить рыбу на соседний фонтан. Не хочется ничего нового.
- Не нового. Все старо, как мир. – Рыжий поймал себя на том, что снова пытается шутить, пусть без улыбки.
Ключи он протягивал так, словно вел переговоры о заключении товарной сделки. Просто не умел по-другому.
- Катце. – Инвар покачал головой. – Не стоит.
- Ты сначала посмотри квартиру на месте, подумай с неделю. Или больше. Я тоже никогда так не жил, но, если взвесить все за и против – имеет смысл.
Инвар только снова мягко и устало покачал головой. Катце что-то царапнуло, какое-то давно, казалось бы, похороненное вместе с гордостью и свободой упрямство.
Медбрат выслушал его, не перебивая. Но, только выложив все доводы, которые до этого считал припасенными лишь для самого себя, рыжий заметил, что лицо Инвара замкнулось больше обычного, лучистый взгляд стал холоднее.
- Очень мало у нас с тобой общего. – Голос тоже звучал жестко, словно щиты ставил. – Ты заслужил свое положение, об этом даже сюда слухи доходят. А я ноль по сравнению с тобой; но то, что у меня есть, я не хочу менять. Меня устраивает то, к чему я привык, а как высоко можешь взлететь ты или в какую пропасть низвергнуться с достигнутых высот, никто не знает. И мне безразлично, если честно. Даже если бы я решил пойти тебе навстречу – мне все равно.
- Вот как? – Катце прищурился, как очень терпеливый и расчетливый дракон, которому прищемили хвост.
- Да, так. Мне жаль, если ты подумал лишнего. Я старался, чтобы тебе здесь было хорошо, потому что это имело какое-то значение для господина Эма: ты ведь тут по его личному распоряжению. Я всего лишь способствовал, как мог, тому, чтобы ты чувствовал себя комфортно, у тебя довольно запущенный проблемный организм и нервная система тоже не в лучшем состоянии. Господин Эм сказал, что вмешательство нашего штатного психолога, скорее всего, не поможет, а вызовет проблемы, поэтому от его непосредственного участия пришлось отказаться.
У дилера стучало в висках. Опять Рауль! Призрак, на днях так добросовестно похороненный, вновь вполне реально влез в его жизнь и перевернул все на убойное число градусов.
- Значит, все ради господина Эма? – Замораживающие интонации, которыми пугали новичков на черном рынке, появились сами собой. Но Инвару до черного рынка было дела не больше, чем до его главной шишки, на него это не произвело особого впечатления. Да вообще никакого, если быть точным. Разве что льдинки в серых глазах стали острыми как осколки чего-то, что никогда не было целым, а в тихом голосе появилась единственная эмоция – горечь:
- Не сомневайся, я знаю, что попал сюда не по особому благоволению ко мне – он просто привлек первого попавшегося с подходящими характеристиками. Мне без разницы, я бы и без этого сделал для него все, что в моих силах. А тебе лучше подарить ключи и половину жилплощади кому-нибудь другому.
Рыжий смотрел в его лицо, как в бездну. Он уже не ощущал досады, не чувствовал никакой неприязни – просто шли круги по темной воде, в которую он едва не сорвался, и было чувство если не облегчения, то благодарности. За то, что, какой бы яркой звездой не сиял в его жизни Ясон Минк, он не застил солнце вот так, до полной слепоты к окружающему; за то, что был еще Рики, оставивший свою короткую, но глубокую зарубку; был Рауль, занявший собой все, что Катце никому не был должен…
Есть такая монгрельская поговорка: «Дурака вспомнишь…» Неуместно звучит в отношении запредельно умного блонди, да и вспоминался он рыжему на каждом шагу к месту и не к месту. Тем не менее, сейчас это была первая мысль при виде возникшего в дверях палаты Рауля Эма.
- Преданность – главное достоинство фурнитура. – Генетик как-то нехорошо улыбнулся Инвару, а рыжего словно вообще не видел. – Верни ключи владельцу, возможно, у него это последний комплект. Все процедуры на сегодня отменяются. И быстро, у меня нет лишнего времени.
Так и не взглянув в сторону Катце, он вышел вон, провожаемый взглядом расширившихся серых и до предела сузившихся золотистых глаз. Впрочем, столь разные реакции были выражением весьма похожих чувств.
Инвар помог рыжему собраться, и они расстались, не попрощавшись, словно вообще забыли друг о друге.
Рауль ждал в конце коридора. Удостоил дилера лишь коротким повелительным кивком – мол, следуй за мной – и, быстро миновав лабиринты клиники, вышел на автостоянку.
По дороге Катце счел за лучшее помалкивать, подозревая, что результаты расспросов вряд ли будут сколько-нибудь положительными. Впрочем, заданную кару цель он видел и так: Главная лаборатория нейрокоррекционного Центра.
Стоянка, переходы, пропускные системы, этажи… Когда это все уже слилось в одну бесконечную неразборчивую картину, Эм открыл дверь в небольшое помещение стерильного вида и почти швырнул дилера в кресло со специальным гипертрофированным подголовником.
- Собираешься промыть мне мозги? – И так понятно, что ничего хорошего его не ждет; потерей больше, потерей меньше.
- Нет необходимости, - бросил главный нейрокорректор, быстро стягивая белоснежные «форменные» перчатки и заменяя их обычными лабораторными. – Всего лишь слепок твоего сознания и памяти. Неприятно, но не слишком долго.
- Зачем?
Рауль не ответил, минимумом движений, как хорошо отлаженный автомат, извлек из шкафа какие-то инъекторы и приступил к делу.
От всего процесса у Катце осталось лишь ощущение тяжелого болезненного бреда, безудержного падения в колодец со стенками из темной слизи, в которой то всплывали, то исчезали смутные образы и голоса.
В себя он пришел под аккомпанемент впивающихся в тело инъекторных жал, с протяжно гудящей головой. Но яркий свет Рауль приглушил, кажется, всего лишь по привычке, потому что, проверив пульс и зрачки Катце, без эмоций приказал:
- Вставай, идем.
Спрашивать, куда на этот раз, у рыжего не было сил. Он искренне надеялся, что до ближайшего утилизатора – и все.
Но они опять ехали, на этот раз, правда, недолго и на маршрутной капсуле вроде тех, на которых сам Катце добирался до Гардиан. Он и не знал, что между научными лабораториями Танагуры тоже налажено подобное сообщение. Хотя какая ему разница?
Потом Рауль тащил его через какую-то нечеловечески длинную систему пропускных пунктов, или ему так показалось в его неадекватном состоянии. Иногда мимо мелькали лица, и тогда Рауль настороженно косился на него, а сам рыжий старался делать вид, что он в полном порядке.
Что они пришли, рыжий понял, только когда услышал: «Можешь пока сесть».
Он действительно на что-то сел, выпил дистиллированной воды из любезно протянутого стакана, и в голове начало проясняться.
Перед Катце был резервуар вроде тех, что использовали в подвалах Гардиан, и в приглушенном почему-то красном свете он отражался в стеклянной стенке достаточно неприглядно.
Потом рыжий понял, что это не отражение.
По ту сторону, в прозрачной темной жидкости неподвижно висела – иначе не скажешь – его точная копия.
- Нравится? – спросил Рауль.
Катце даже не пытался ответить. Все это казалось ему продолжением бреда. Голова уже не звенела и не кружилась, он твердо держался на ногах, но кошмар не кончался.
- Вот на что тебе нужны были деньги. – Больше сказать было нечего. Впрочем, нет, можно добавить: - На мои похороны.
- Ты всегда был слишком умным для монгрела, - кивнул Рауль, и Катце подумал, что черное покрывало и коса-литовка были бы ему сейчас очень к лицу. – Я немного подкорректировал скан, пока ты приходил в себя. Твой преемник будет счастливее тебя: у него в голове будет меньше безумных фантазий.
Рыжий не спрашивал, почему нельзя было откорректировать непосредственно содержимое его черепной коробки. Было как-то до кристальной прозрачности понятно, что цель всей затеи – стереть его, Катце, в порошок, не нанеся при этом ущерба Ясону и сохранив в тайне свои претензии, делающие слишком большую честь бывшему фурнитуру.
Стеклянные шкафы, с мягким шипеньем открывающиеся от прикосновения к сенсорной панели, четкие движения, инъектор в подвижных сильных пальцах вызвали навязчивое ощущение дежа вю.
Последнее, больше не будет.
Не сказать, чтобы умирать было не страшно. Но впечатления последних нескольких часов были настолько сильными и плотными, что почти заглушили естественный инстинкт, растворили в мандраже от близости Рауля. от его загадочных и стремительных действий. Со смертью Катце давно имел отношения вроде соседских; с тех пор, как он попался Ясону за кражей секретных файлов, рыжего не покидало ощущение, что она совсем близко, живет за стенкой и в любой момент может заглянуть на огонек. Но он слишком хорошо знал жизнь и человеческую натуру, чтобы поверить, будто можно встретиться с ней вот так, почти спокойно. Если бы кто-то попытался убедить его в этом – не поверил бы. Однако тому, что ощущаешь сам, не верить трудно.
В упаковке, которую блонди выложил на стол, было две ампулы – одна с бесцветной жидкостью, другая отливала живым огнем. На коробке рыжий успел заметить кучу предупреждающих надписей.
Вставленные в необычной формы инъектор, ампулы смешали свое содержимое во что-то мутное сероватое, цвета сигаретного пепла.
Он молча подставил руку: какой смысл сопротивляться?
Рауль ткнул в вену, почему-то даже не посмотрев, не сводя глаз с лица глядящего на него снизу вверх Катце.
А он напряжен, подумал дилер. Причин для подобных выводов не было, блонди выглядел каменно спокойным. И все же… «Наверно, никогда еще вот так – сам, - снова мелькнула мысль, уходящая как в песок в какое-то сонное состояние. – Наверно, только приказы отдавал». Он хотел сказать об этом Раулю – теперь уже все можно говорить, любую самую сокровенную ерунду. Но язык не слушался, и тело немело; шевелились пока еще только мысли. Последняя была: а ведь совсем неплохо умирать вот так, глядя в ясные, безупречно красивые глаза, которые всегда хотелось видеть перед собой.
Многим ли на Амои так везло?
Прода 23.09.11***
Ему осталось только сесть над неподвижным телом и констатировать собственный сбой. Он слишком хорошо изучил свою специальность, знал и то, что сильные переживания порой вызывают у людей ощущение физической боли. Но чтобы подобный синдром могла испытать на себе элита…
Кто промоет мозги промывателю мозгов?
Сейчас ему казалось, что эта боль исподволь копилась уже давно, и каждый поворот событий, связанных с Катце, только добавлял в копилку новую порцию.
В голове назойливо крутился рефрен из позднего творчества Оскара Уайльда, слишком сентиментального, на взгляд Эма. Уж лучше бы Шекспир...
После не похожей ни на что ночи в Апатии он долго и не спеша обдумывал свое отношение к ситуации. Самоустранение Катце ему не нравилось, но и не очень огорчило. Он был слишком уверен, напоенный теплом золотисто-карих глаз и непривычной, незнакомой прежде нежностью, что никуда рыжий от него не денется, если только Рауль сам не захочет. И дни летели легко, словно подхваченные ветром лепестки, лишь в ожидании полной уверенности, что ему действительно это нужно, что прихоть не забудется за делами и течением времени.
Но когда он все решил для себя, то наткнулся на глухую стену там, где меньше всего ожидал. Блонди надеялся снова увидеть тот самый взгляд , почувствовать себя полным хозяином положения, но вместо этого обнаружил отчужденного, совершенно замкнувшегося в себе «хозяина черного рынка». Почти незнакомого. Таким бронированным сейфом Катце не был еще ни разу, даже в тот день, когда все началось.
Рауля это достаточно быстро вывело из себя, однако он не спешил нахрапом ломать защиту, хотя, что называется, руки чесались. Однако, опыт генетика в неформальных отношениях был мизерным, Эм просто не знал, как еще повлиять на ситуацию, и после нескольких неуклюжих, на его собственный взгляд, попыток, предпринял ход конем, в результате которого они так неприветливо расстались на пирсе.
Фиаско ему… не понравилось, но не более того; Рауль и не думал оставлять свои намерения, отказываться от новых попыток. Оценив серьезность положения, он вспомнил о видеозаписи.
Лучше бы не вспоминал.
То, что он увидел, перевернуло всю сложившуюся картину с ног на голову. Это была не первая запись с господином Эмом, официальные приемы часто оставляли за собой хвосты видеоархивов, и всегда Рауля вполне устраивал собственный вид со стороны – Идеальный Блонди он и есть Идеальный Блонди. Но тут… Увидеть себя фривольно развалившимся в чужой кровати, с глупейшей, почти блаженной улыбкой, когда бывший фурнитур обнимал его и перебирал пряди растрепавшихся на подушках волос… Если бы блонди умел краснеть, у него бы полыхали щеки вместе с ушами. Но кровь не прихлынула к лицу с совершенными пропорциями, сердцебиение не участилось, хотя мозг заполонила ярость, от какой у людей темнеет в глазах.
Письмо, вернее, записку Рауль помнил до последней буквы. Но откуда этот кастрированный ублюдок мог знать о возможном для него разочаровании в самом себе? Просто догадка?
В любом случае, Катце зарвался. Ясону следовало отправить его на утилизацию много лет назад. Фурнитуров списывают и за меньшие грехи, а рыжий давно превысил лимит, которого хватило бы на дюжину ему подобных.
Теперь Рауль Эм хотел одного: уничтожить это создание, стереть, превратить в вакуум. Собственное негодование он считал вполне справедливым: рыжий посмел влезть в его жизнь, куда таким, как он, все поползновения заказаны в принципе, устроить путаницу, манипулировать вторым блонди Танагуры. Это вам не Ясонов монгрел, который был всего лишь игрушкой случайных обстоятельств и не имел в делах Минка права голоса, этот действовал вполне сознательно, используя любую удобную возможность. Да, со стороны Рауля имел место просчет, непростительная оплошность. Исправлять ее придется единственным доступным способом, зато в его власти не повторять прежних ошибок.
А тут еще Ясон, ни раньше, ни позже, «проснулся», когда кино давно кончилось – изволил осведомиться, что за тесные отношения у Рауля с его собственностью. Ответить ему щелчком по носу, как Розену, было немыслимо: Минк, как хозяин Катце, имел на такие вопросы полное право.
Пришлось отделаться уклончивым:
- В отношении некоторых дел мне удобнее иметь с ним контакт напрямую, никого больше не вмешивая.
- Разумеется, - с видом полного понимания кивнул Ясон. – В некоторых вещах третьи лица только мешают.
Было не разобрать, насмешничает он просто так, вздумав подпустить шпильку, или на самом деле о чем-то догадывается. Это неясность засела в мозгу еще одной занозой, словно без нее не хватало сложностей.
Идея замены Катце на клона с откорректированной памятью пришла в голову блонди довольно быстро, заодно она давала и возможность жестоко наказать оригинал. Люди так боятся смерти, и этот вызывающий презрение страх, и сознание, что свидетеля его позора больше не будет – исчезнет вместе с памятью о падении Рауля, даже тенью этой памяти – все это маячило впереди призраком будущей сатисфакции. Катце проживет свои последние минуты в полном сознании – сознании, что умирает. Вряд ли он при этом сохранит свою дежурную улыбку и независимый прищур. Будет цепенеть от ужаса, как любой другой человек, точно так же не стоящий внимания блонди Рауля Эма.
Дело уперлось в финансы, но и тут он не долго искал выход.
Личная лаборатория для хранения особо важных и секретных разработок давала ему все необходимые возможности, образцы тканей рыжего легко было раздобыть через клинику, с помощью все того же Инвара. На ускоренное выращивание клона денег, полученных от Катце, хватало с избытком.
Но по мере того, как будущий дилер черного рынка рос в прозрачной емкости и приобретал черты своего предшественника, Рауль все чаще и чаще задерживался у теплой прозрачной стенки и ловил себя на том, что ярость, возмущение, праведный гнев изрядно поостыли, и ему совсем не хочется заменять реальную личность подделкой. Чересчур хорошо главный специалист по мозгам знал по опыту, что любая индивидуальность неповторима, это глубже, чем скан с мозга, и тем более – идентичное тело. Человек, которого он собирался всучить Ясону под видом его подручного, уже не будет тем Катце, что морочил Эму голову добрых полгода. Можно, конечно, привести себе самому множество доводов в пользу замены, однако желания выть от тоски они не убавляли.
Возможно, Рауль справился бы с собственными непослушными чувствами. Но в окно кабинета, где он заработался допоздна, заглянули в недобрый час две самодовольные сияющие луны, и блонди, бросив бесплодные попытки продолжать свое важное для благосостояния Амои занятие, собрался, вызвал такси и поехал в Апатию.
Запах катцевых сигарет в лифте, слои дыма, плавающие по маленькой квартире – и все. Рауль даже мог определить, сколько минут назад он ушел отсюда. Сказал себе: только к лучшему, что они не встретились.
И готов был разнести все от прихожей до кухни, мстя неведомо кому за те проклятые несколько минут, на которые они разминулись.
С утра генетик вызвонил Инвара, велел сообщить ему лично, если будут замечены какие-нибудь подозрительные изменения в состоянии пациента. Он знал, что сверхдобросовестные старший медбрат и лечащий врач в лепешку разобьются, чтобы установить, нет ли чего такого –подозрительного.
Рауль специально перетасовал свой график на весь «больничный» Катцев день – чтобы можно было приехать в клинику, как только сообщение от медиков даст ему необходимый повод.
Расчет себя оправдал: застенчиво пискнувший комм голосом врача очень и очень почтительно сообщил, что у пациента, похоже, психосоматические боли в области желудка и легких.
Осталось только поехать и увидеть его. Зачем – всегда можно аргументировать, в любом случае, встреча не будет лишней. Желание уничтожить Катце стремительно падало до нуля.
Разговор, в котором фигурировали ключи от квартиры, он слышал полностью, благо, у элиты достаточно тонкий слух. Стоял в коридоре, делая вид, будто читает пришедшие по комму файлы и медленно закипал… Жажда убийства вернулась с новой силой, однако и осознание, что он уже не выпустит Катце из рук, стало на этом фоне особенно ясным, отчетливым и окончательным.
Он не пытался сдержать вспышку там, в палате, но после как будто отключил все чувства. И только когда отметил у обработанного по всем правилам стандартной утилизации рыжего прекращение дыхания и пульса, отчаяние смело все выстроенные им плотины и заставило скорчиться над тем, кто еще минуту назад был причиной его сбоя и объектом ненормальной для элиты зависимости.
Все было не так. В янтарных глазах рыжего до последнего не было ни следа того мутного страха, который свойствен обычным людям; они, кажется, смотрели даже со снисходительной насмешкой – как когда-то в ресторане Мистраля. Похоже, из них двоих больше напуган был сам генетик, как бы это ни противоречило нормальному порядку вещей.
Атавизм, которого у блонди просто не должно быть: испытывать мучительный, превышающий все допустимые пределы дискомфорт от факта клинической смерти своей нелепой привязанности. Несмотря даже на то, что этот блонди до секунды знает, когда нужно начать реанимацию и запускать обратный процесс, и уверен, что все функции нервной системы, мозга и прочих органов не пострадают. Комплект для утилизации с таким расчетом и разрабатывался – на случай, если по какой-то причине понадобится вернуть индивида к жизни, в частности.
Тем не менее, он стоял наготове с аппаратом и повторял про себя порядок искусственного запуска сердечной и дыхательной деятельности уже секунд за сорок до нужного срока.
А потом, когда рыжий, еще не приходя в сознание, наконец, втянул в себя воздух, судорожно дернув кадыком, Рауль сел рядом со столом, на который до этого переложил обмякшее тело, и уткнул лицо в ладони без перчаток. У него, высшего из высших, не осталось сил ни двигаться, ни чувствовать.
***
«Как оно – после смерти?»
Странно было открыть глаза и видеть все то же помещение, заполненное вязким красным светом. И все того же Рауля, только совсем не по-элитному согнувшегося в три погибели на контейнере рядом с ним. И резервуар, в котором по-прежнему явственно отсвечивал его дубль-два. Или Эм уже поменял их местами, и он на самом деле – собственный клон?.. Нет, версия считанной у него памяти оканчивалась в нейролаборатории, так что…
- Ну, и зачем ты решил вернуть меня к жизни?
Никакой радости оттого, что жив, Катце не испытывал. Он вообще ничего не чувствовал. Кажется, он настолько поверил в собственную смерть и принял ее, что так и остался «по ту сторону»; происходящее имело для него не больше значения, чем для покойника. От этого, а может, от всех разнообразных препаратов, которыми блонди накачал его за последние часы, он ощущал невероятную легкость.
- Неправильная постановка вопроса, - глухо отозвался Рауль, не меняя позы. – Ты переставляешь местами причину и следствие.
- Хорошо, - легко согласился рыжий. – Для чего было убивать меня, если не собирался этого делать?
Блонди все-таки поднял на него глаза. Взгляд из-за непривычно растрепанных прядей был почти диким:
- Ради удовлетворения жажды мести и разрушения.
- Ты не выглядишь удовлетворенным.
Эм отвернулся. Результаты, и вправду, не принесли ему ничего, кроме омерзения и глубокого когнитивного диссонанса. Единственный плюс – позволили сделать кое-какие выводы о том, как делать не надо.
- И что дальше? – поинтересовался рыжий, удобно усаживаясь на столе.
- В клинику теперь поедешь, когда я скажу. – Видимо, генетик решил, не размениваясь на мелочи, сразу решить все глобальные вопросы, хотя Катце спрашивал всего лишь о настоящем моменте.
Дела до его несостоявшегося сожителя рыжему было сейчас, как и до всего остального. Но, скорее всего, в будущем отношение изменится, и он уточнил для верности:
- Надеюсь, дело не в Инваре? – Катце слишком хорошо помнил, сколько темного яда было во взгляде блонди, когда он говорил о добродетели преданности.
И теперь этот яд опять полыхнул в расширенных от эмоций зрачках, словно туда плеснули реагента.
- Его, - очень отчетливо сказал блонди, - там больше не будет.
- Рауль, не трогай парня. Он же за тебя в огонь и воду, мог бы оценить.
Генетик сжал губы. Когда, стоя в коридоре, он услышал про ключи, основная мысль была: отправить своего бывшего фурнитура в подвалы Гардиан, желательно в качестве сырья. Только когда в палате он убедился, что ключи другие, не от «их» квартиры в Апатии, от больного места немного отлегло.
- Его переведут в другое место, - отрезал Эм. – А попытаешься с ним увидеться – и в другое состояние.
Катце подумал, не закурить ли ему, но курить тоже не хотелось. Пришлось очень долго и нудно объяснять Раулю, что только совсем уж дегенерат захочет по своей воле опять встретиться с человеком, которого подвел под монастырь.
По крайней мере, блонди это, кажется, убедило и успокоило. Он поднялся со своего контейнера, с помощью пульта управления закрыл резервуар с клоном плотным кожухом, и, включив нормальное освещение, принялся обследовать рыжего на предмет физического состояния. А тот бесцеремонно разглядывал его и беспечно улыбался. С высоты иного мира блонди сильно измельчали, а этого конкретного было даже немного жаль… наверное.
Конкретный блонди только хмурился; видимо, его беспокоило такое необычное настроение Катце.
Когда рыжий решил, что медосмотр закончен, он без смущения спустился с удобного стола и спросил, направляясь к двери:
- Меня твоя навороченная система отсюда выпустит?
- Я не выпущу. – Господин Эм оказался так близко, что Катце мог видеть только его золотую гриву, часть плеча и кожух, который оказался как раз по направлению взгляда.
- Кстати, - кивнул он на резервуар, непонятно зачем нашаривая в кармане пачку сигарет. – А с этим теперь что будешь делать? Куда лишний экземпляр?
- Приведу в действующее состояние и отдам Ясону. А тебя заберу к себе в фурнитуры.
- Тебе не разрешат держать такой потрепанный антиквариат.
Рауль широкой грудью легонько толкнул дилера к простенку, возле которого они стояли, навалился всем телом, но обнять не пытался, только уткнулся лбом в прокуренные и порядком за этот день пропотевшие рыжие пряди.
- Ничего, подреставрирую, это не проблема.
- Ведешь себя, как подросток в Гардиан. – Катце немного поерзал, пытаясь облегчить давление элитной массы на свои ребра. Если уж покойник может говорить, то можно говорить, что угодно, живые потерпят.
Рауль вместо ответа запустил пальцы в волосы над шеей рыжего.
В этот момент на запястье Катце заверещал комм. Вывернув руку так, чтобы видеть номер, он сообщил блонди:
- Вызов от Ясона.
Но тот уже сам увидел и отодвинулся. На минимальное расстояние, только чтобы только не попасть в поле зрение Минка.
К удивлению – гипотетическому – экс-фурнитура, хозяин не спросил, где он ошивается, и что это за место. Взгляд Первого Блонди был странно застывшим:
- Катце, Рики пропал.
Объективная реальность нашла-таки способ добраться до рыжего.
Продолжение следует...
Окончание www.diary.ru/~vereskovyj-sklon/p167250474.htm
Фандом: АнК
Автор: ~Алиция~
Бета, она же альфа: Линнел
Пейринг: Катце/Рауль, Катце/ОМП, Ясон/Рики
Рейтинг: R
Жанр: агнст, романс
Статус: в процессе
Дисклаймер: на чужое не претендую
Предупреждение: сиквел к "Компромату", АU, ООС, смерть персонажа.
Использованы идеи, подброшенные prince_bundle
читать дальшеПолумрак, подрагивающий от смены страниц на мониторе, пахнет весенним дождем и морем. Такая вот странная прихоть, из-за которой достаточно сухой воздух замкнутого пространства кажется влажным, свежим. Я время от времени бросаю взгляд на фигуру, почти слившуюся в темноте с диваном, и в который раз думаю, что чувство потери невозможно заглушить ничем, а прошлое безвозвратно стало прошлым. Отблески экрана выхватывают из мрака только смутные очертания да контрастный рисунок пледа кое-где, но я знаю, что он привычно свернулся калачиком, почти скорчился, словно от боли. Мне кажется, или я догадываюсь, когда у него появилась эта привычка. Намного раньше, чем он впервые пришел сюда. В самый странный день моей жизни… если бы речь шла о жизни.
***
Боль еще не успела стать глухой, тягучей и невыносимой в своей неотступности, когда комм настойчиво ткнул в нос рыжего вызовом с того самого эосского номера.
Катце застыл.
Что может сказать блонди сейчас, спустя две недели после ночи в Апатии и записки, положившей конец их встречам? Если бы Рауль позвонил в тот же день или через день, через два, через три, когда дилер еще жил в дурмане из смеси стылого отчаянья и не желающей умирать надежды – тогда у него были бы какие-никакие предположения. Тогда Катце готов был услышать много чего: от презрительного сарказма, за которым скрывается гнев, и обещания, что придется заплатить за свою авантюру, до чего-то смутного, нереального и тщательно загоняемого в подсознание в попытках заглушить учащенные удары сердца.
Все доступные и недоступные внутренние ресурсы в эти две недели ушли на то, чтобы перегореть, успокоиться, стать ровным неподвижным пепелищем, а тут…
Катце смотрел в красивое лицо на экране, пряча недоумение за внешней дежурной почтительностью.
Взгляд зеленых глаз словно проплавил своим излучением экран и пространство комнаты, и теперь пытался пролезть в его мозги:
- Катце, у вас все в порядке?
- Да, господин Эм. – Не скажешь ведь: я дезадаптирован и дезориентирован – привыкаю снова жить без тебя…
Эм не ответил, одним точным движением лицевых мышц высказав все, что о нем думает. Собранный, жесткий, готовый вытянуть из собеседника всю подноготную – как всегда.
Выдержав оптимальную паузу, блонди снизошел:
- Есть один вопрос касательно биоматериалов. Встретимся в Мистрале в 20:30, закажите столик заранее. В какой день вы сможете?
Только у элиты может быть такая логика: назначить определенное время и произвольную дату.
Рыжий быстро прикинул в уме: завтрашний вечер он себе освободит, пусть и со скрипом. Ждать еще день или два, теряясь в догадках, было выше его сил.
Ни Мистраль, ни Рауль за прошедшую зиму не изменились и вместе живо напоминали Катце их первый ужин. Тем более, что блонди и вел себя по прежней схеме, то есть говорил о последних новостях в Танагуре и на внешнеполитической арене, был сдержанно-благосклонен. И не торопился перейти к делу. Дилер устал от попыток спокойнее и глубже дышать слабым запахом головокружительного горьковатого парфюма и поддерживать диалог на грани тривиальности. Но когда он помянул про биоматериалы, Эм просто сообщил ему параметры желаемого и попросил поискать на досуге. Ничего срочного, и даже ничего определенного. Мелочь, которую генетик вполне мог передать через Ясона.
Всю ночь после ужина, закончившегося туманным и смутно знакомым «Позвони мне как-нибудь, когда будет время», Катце ломал голову над происходящим. Зачем? Для чего Эм опять захотел видеть его? Рыжий раз за разом прокручивал в голове прошедший вечер, пытаясь уловить хоть какую-то зацепку. По большому счету, вариантов было три: Рауль не поверил на слово и намерен любой ценой выяснить судьбу скопированных файлов; Рауль устал от Эос и прочей суеты и решил отдохнуть проверенным уже способом; и третье, самое сомнительное и неправдоподобное – он хочет продолжения…
Катце тут же запретил себе думать про вариант номер три и сократил максимальное число возможностей до двух.
Прежде Рауль был ему, в общих чертах, понятен. Сейчас рыжий ничего не понимал.
Катце успел прийти лишь к одному полностью определенному выводу - что он идиот, – как позвонил Рауль, недели не прошло. Снова был ресторан, потом поездка к морю и прогулка тихой закатной порой. На этот раз блонди хмурился, недовольный его замкнутостью. Рыжий и рад бы исправить впечатление, но он слишком старался быть осторожным, следить за реакциями генетика и не сказать лишнего, а потому не сумел преодолеть скованности.
Судя по всему, Эму это надоело:
- Что с тобой, Катце? Ты сам на себя не похож.
- Разве? Чем же? – Рыжий старательно вцепился взглядом в зыбкую «дорожку» от фонаря, одиноко скучающего на волнорезе, словно та была спасительной соломинкой.
- Катце!
Пальцы в прохладной гладкой перчатке легко коснулись подбородка, заставляя, однако, повернуть голову.
- Катце, посмотри на меня.
Примерно как под дулом пистолета – на несколько секунд почувствовать полную безвыходность ситуации. Достаточно только взглянуть в немигающие внимательные глаза, идеальные, словно нарисованные – и что-то переключается на другую частоту, обращая все внутри в стихийное бедствие. Отступать некуда, карты на стол, деньги на бочку.
- Рауль, я не знаю, что у тебя на уме, но у меня нет ни файлов, ни чего-то, что может подтвердить мою правдивость. Ты же понимаешь, доказательств в подобных ситуациях не бывает. У федералов есть такая штука – презумпция невиновности…
- Знаю, - резко оборвал блонди. Его прицельный взгляд по-прежнему не отпускал глаз Катце, дилеру казалось, что он и моргнуть не в состоянии, прикованный нечеловеческим магнетизмом.
- Не похоже, чтобы ты боялся. – В голосе генетика звучала та задумчивость, почти рассеянность, которая, проскальзывая в интонациях Ясона, заставляла бежать вдоль позвоночника Катце колючие мурашки. – Что, в таком случае?
Рыжий все-таки опустил ресницы. Почти зажмурился.
- Вывод напрашивается только один: тебе не терпится от меня отделаться. Ты блестяще разыграл свою партию, сыт по горло сомнительной романтикой, о которой, как ты выразился, фурнитуру и мечтать не приходится, и тебе не хочется ничего, что выходит за рамки определенных тобой правил игры… Ты в самом деле полагал, будто меня устроит роль фигуры на твоей доске?
Невесомое холодное прикосновение Раулевых пальцев исчезло, словно и не было его. Когда Катце заставил себя посмотреть вокруг, блонди был уже далеко, летел по набережной в сторону автостоянки, как торпеда в цель. Скомкав судорожный вздох, рыжий отвернулся. Не задумываясь, для чего он продолжает стоять у ограждения, не ощущая поднявшегося ветра, не видя портовых огней, скачущих по темной воде. Ничего не чувствуя.
***
Отчаянье навалилось позже, раскаленным до арктической температуры светом от монитора, тяжестью, вминающей в старое верное кресло. Одно дело сознательно отказаться от того, чего все равно не можешь иметь, совсем другое – лишиться во второй раз, одновременно осознав, что потери могло и не быть. Кажется, никого и никогда не ненавидел он до такого исступленного бешенства, как самого себя в те глухие полночные часы.
Неужели у него был шанс… сохранить хоть какое-то призрачное подобие отношений с Раулем? Хотя бы редкие встречи, когда блонди нужна не слишком докучливая компания – без затей провести время в Мидасе? Если так, то большего фиаско в жизни Катце еще не было. И ничего уже не сделаешь, представители высшей элиты принимают решения сами, жалкие усилия людей не оказывают на них никакого влияния.
Все же Рауль был не прав: он боялся. Не тех действительно серьезных последствий, которые наверняка ждали его теперь, когда он вызвал недовольство главного нейрокорректора; страх был другой. И этот страх погубил все, похоронил под собой даже возможность возможности. Непонятное поведение блонди выбило из колеи почище звонка к первому акту репрессий, и с того момента Катце больше не мог не думать о колоссальной разнице между ними. В этом была даже не злая ирония, а настоящее издевательство судьбы. Сколько раз Катце старался вызвать в себе это чувство их с Раулем неравенства и несоответствия друг другу, проникнуться тем, как превосходит его второй блонди Танагуры во всех отношениях, какое ничтожество он сам для блистательного элитника… Не выходило. То неподвластное хваленому самоконтролю стремление, что магнитом тянуло его к Раулю, и разве что до поры никак не проявлялось внешне, начисто вытеснило правильное и здравое понимание ситуации. И таки дернуло за язык в недобрый час. Снизошло на рыжего только теперь, когда стало слишком поздно, в самый неподходящий момент.
Но не было больше нужды унимать разброд мыслей, метавшихся из одной крайности в другую безумным маятником. С необъяснимой, монументальной, как башня Юпитер, уверенностью он знал – теперь уже точно конец, последняя точка в этой истории.
На этот раз – конец. Теперь неважно, что постарается сделать с ним Рауль в отместку за свое унижение и разочарование… Он и не предполагал, что пустота внутри может быть такой неподъемно тяжелой.
И что самым трудным станет такая естественная для него вещь, как одиночество. Оно было с рыжим всегда, с тех пор, как он покинул Гардиан, – точно. Но возвращение к нему после этих невероятных месяцев, когда каждую неделю дилер ожидал вызова по комму и встреч с блонди... Невыносимыми стали обычные серые будни и существование отгородившегося от всех единственного в своем роде специалиста широкого профиля.
Он начал всерьез бояться срыва.
Дошло до того, что в очередное посещение клиники (Ясон требовал продолжать «сеансы оздоровления», и в душе Катце впервые поднялось что-то вроде глухого протеста против хозяйских приказов) рыжий попытался разговорить молчаливо-отстраненного Инвара: лишь бы тот не уходил, не оставлял его наедине с тоскливой пустотой, рвавшейся наружу и заполнявшей собой все вокруг.
И когда, спустя не так много времени, снова позвонил Рауль, не шевельнулось в Катце никакого проблеска света. Впрочем, было на сей раз за всегдашней сдержанностью Эма нечто такое, что не позволило бы обмануться человеку, достаточно изучившему его поведение. Генетик потребовал рыжего к себе в лабораторный комплекс и практически с порога осчастливил:
- Мне нужны деньги, Катце.
- Сколько, господин Эм? – Дилер даже удивиться не смог.
- Много. Максимум.
- Хорошо. Вам перевести на счет или доставить наличными?
Вот, собственно, и весь разговор.
Покидая лаборатории, рыжий думал, что, в общем-то, блонди нашел Соломоново решение, как его достать. Разумеется, заначки «на черный день» у дилера имелись. Ясон никогда не контролировал его слишком жестко, довольствуясь суммой, которую изначально планировал получить с того или иного масштабного предприятия, и на мелочи не разменивался. А Катце, имея в начальниках столь непредсказуемую и рисковую персону, считал за благо подстраховаться – не без оснований, кстати сказать. Не раз и не два затеи Ясона приводили к непредвиденным расходам, и если бы не дополнительные вложения, дилер рисковал просто не оправдать доверие Минка. В итоге все излишки с торговых сделок бережно ныкались на «особых» счетах. Рыжий не сомневался, что хозяину известно о его двойной бухгалтерии, и, возможно, он как-нибудь упомянул об этом за бокалом вина, а Эм запомнил. Или сам догадался, достаточно зная авантюризм друга и понимая, что кто-то должен прикрывать ему тылы.
Если Катце сейчас оголит свои запасы, при первой же неудаче Ясон снимет с него такую стружку, по сравнению с которой распоротая стеком щека покажется пустяком и делом житейским.
Однако же Катце понимал, что выгребет у себя все, что имеет, и отдаст Раулю. Это выше сил – соврать ему, будто больше денег нет. Многолетняя болезнь зелеными глазами и золотыми кудрями тому причиной или непроизвольное чувство вины – но Катце не сможет.
Так что блонди и впрямь замечательно придумал: просто, действенно, с выгодой для себя. И в то же время рыжий был смутно разочарован: как-то мелко это было и слишком прозаично для того Рауля, образ которого сложился у него из давних и недавних впечатлений о генетике.
***
- Спасибо. – Рыжий взял из сухих нервных пальцев белую чашку. От чая пахло чем-то непривычным, экзотическим, но не раздражающим, и Катце поленился расспрашивать, уточнил только: - Ты уверен, что можно?
- Да, - одетый в униформу клиники стройный мужчина кивнул. – На этой процедуре уже можно, никаких побочных эффектов не вызовет.
Катце осторожно отхлебнул глоток – не столько боясь обжечься, сколько из-за подсоединенной к телу аппаратуры.
- Ты всех пациентов так угощаешь? – попытался он спрятать неловкость за столь же неловкой шуткой.
- Нет, - покачал головой Инвар. Без улыбки, не делая вид, будто личное общение для него простая привычная вещь. Катце был благодарен ему за это, хотя сам так не мог. Обращаться к медбрату, как он привык, означало бы поставить человека, неожиданно ставшего для него почти близким, на одну доску со сбродом, обретавшимся на черном рынке. Что делать, маска, которую Катце носил слишком долго, срослась с лицом, и другим он себя уже не мыслил. Другим он был, наверно, только с Раулем, но это от него не зависело, и перенести ту же манеру общения на кого-то еще он бы не смог, да и не хотел. Генетик был особой статьей, даже сейчас не получалось избавиться от мыслей о нем, хотя Катце не видел Рауля больше трех месяцев.
А рыжий, видимо, окончательно решив стать мазохистом, пару недель назад растравил свои раны, вытянув-таки у Инвара историю его жизни. Но, в конце концов, надо же о чем-то говорить с человеком, который проявляет к тебе заботу, явно превышающую служебную необходимость.
Рассказ тогда не уместился в последние двадцать минут медицинских процедур, в которые был начат, и рыжий засиделся в «личных апартаментах» Инвара – примыкавшей к подсобным помещениям каморке, до боли похожей на фурнитурскую, щедро окуривая дымом сиротливую неяркую лампочку под потолком.
Инвар не оказался вышвырнутым из Эос на улицу, когда на коже стали проступать пигментные пятна, только благодаря своему хозяину – Раулю. Эм как раз передавал в клинику аппаратуру, которую закончили испытывать на лабораторных экземплярах, и совсем не хотел, чтобы из-за случайного недосмотра кто-нибудь усомнился в надежности полученных его ведомством данных. Неделю совсем молодой еще фурнитур провел в лабораторном комплексе, где срочным порядком осваивал свой будущий подконтрольный агрегат, потом вместе с ним перекочевал сюда, в клинику. Тогдашний главврач решил, что Инвар собраннее и сообразительнее многих его сотрудников, и помог получить условное гражданство, а заодно и доступное медицинское образование. В принципе, университетская программа тоже не была засекречена, и не было проблемой ее освоить, что парень и сделал. Но только для собственного удовольствия. Цепкие ячейки системы Зейн все равно не пустили бы его выше, чем он стоял теперь. Должность медбрата была в его случае почти таким же заоблачным достижением, как и Катцев статус Фигаро при главе Синдиката.
Рыжий предпочел не ломать голову, с чего Инвар проявляет к нему повышенное внимание, да и не очень его это интересовало, если быть честным. Возможно, бывшему фурнитуру, в буквальном смысле живущему на работе среди коллег-граждан, свысока глядящих на невесть откуда взявшуюся сироту казанскую без родства и связей, хотелось, пусть изредка, видеть того, кто понимает его положение и с кем можно быть на равных. Фурнитурская участь изначально предполагает тотальную изоляцию; в Эос, где хозяева жизни – элита – могут уловить даже неразличимый для человеческого уха шепот, а камеры следят за каждым вздохом, не могло быть и речи о разговорах по душам между обслугой в сиреневой форме. Это только пэтам позволено болтать, что вздумается. Фурнитур за любое не ко времени сказанное слово мог запросто лишиться места. Впрочем, живая мебель, как правило, боготворила своих хозяев и жила только ими, стремлением быть им полезными. Правда, порой доходили до рыжего слухи о привязанностях между фурнитурами – осторожных, молчаливых, почти не заметных со стороны. О том, что такие «пары» иногда воссоединялись даже через несколько лет, если один уже получил отставку, а другой еще продолжал службу в Танагуре. Якобы ждали, а потом отыскивали друг друга.
Катце старался не вникать в такие истории и не придавать им значения.
Рыжий не хотел бы признаться себе, что Инвар стал нужен ему примерно по той же причине, по которой он пристрастился к курению: черные дыры в жизни надо чем-то занимать. Впрочем, просто использовать его Катце не собирался, невольно проецируя себя на человека, с которым у них было немало общего. К тому же горечь знания всей подноготной о Цересе и Гардиан, об истоках и о конечном итоге, давала ему право оказывать Инвару своеобразное покровительство и защиту.
Нет смысла отказываться от скромного подарка судьбы, раз уж так удачно все сложилось, твердил себе рыжий.
И, наверное, не без оснований.
Сходить поужинать предложил Инвар – как оказалось, всего лишь через дорогу, в просторный, но недорогой полупустой ресторанчик. Катце мог бы найти альтернативу и свозить его в более приличное место, однако лишь глупо улыбался про себя. Когда, подкрепившись, вышли на улицу, налетел ливень, неожиданно холодный для начала лета. На подходе к клинике, где на стоянке с комфортом пережидал дождь Катцев кар, пришлось уже прыгать через лужи. А потом опять сидели в комнатушке Инвара и сушились под включенным на режим обогревателя кондиционером.
- У тебя под боком нормальное кафе, - сказал рыжий, от нечего делать запросив по комму справочный канал и теперь изучая окрестности клиники. – Почему ты ходишь в эту дыру?
Инвар только плечами пожал, без смущения, отстраненно, почти равнодушно.
Он не сломлен жизнью, подумал Катце, он не дал ей возможности себя сломать. Без вопросов сгибался так, как она требовала, и теперь уже не может разогнуться – привык.
Сильно ли я отличаюсь от него?
Только тем, что подобную же стратегию рыжий принял лишь после того, как окружающая реальность пару раз послала его в нокаут. Первый – когда он узнал, что Танагура и Гардиан связаны, словно головы одного и того же монстра, второй – когда сразу вслед за этим довелось узнать и усвоить, чего стоят блонди – в лице его хозяина, Ясона Минка.
И Катце, судя по всему, был более гибким, даже в переломанных местах. Иначе с чего бы, обжегшись на одном блонди, продолжать заглядываться на другого? С чего, героически наступив на горло собственным чувствам, по новой искать, на кого потратить ставшую лишней часть жизни?
Инвар оказался первым, единственным и самым удобным кандидатом.
- Когда у тебя выходной? – спросил Катце, продолжая изучать запрошенную на комм информацию. – В Мистрале гастролирует какая-то труппа с Даарса, «Дрессированные растения» и прочая чушь. Можно сходить на днях.
Прода 21.09.11***
Все шло, как задумывалось. За первым приглашением последовали другие, Инвар практически не отказывался, если у него было свободное – от работы – время. И рыжий каждый раз думал, что обычно свободное время для его приятеля – бессмысленная давящая пустота, которую он согласен заполнить чем угодно, хотя вряд ли предпринимал какие-то попытки до появления на горизонте Катце.
Главное – постараться, чтобы их совместное времяпрепровождение как можно меньше напоминало то, что было с Раулем. Наверно, поэтому Катце всему остальному предпочитал просто сидеть на табуретке в комнатушке Инвара, глядеть с ним вдвоем в один лэптоп и заволакивать дымом пять с половиной квадратных метров имевшегося в их распоряжении пространства. И когда он купил хорошую портативную вытяжку в довесок к кондиционеру, хозяин жилища не стал возражать.
Жизнь начинала обретать равновесие или его подобие.
Иногда вклинивались дела, насильно отменяя их намеченные нечастые встречи – и у одного, и у другого случались непредвиденные завалы.
Так что едва ли Инвар удивился, когда минут за сорок до назначенного часа комм голосом рыжего глухо выдал: «Прости, сегодня не могу».
- Да, конечно. – Опущенные ресницы бывшего Раулева фурнитура длинные, а лучистый взгляд всегда словно за взвесью тумана. Не поймешь, огорчен или нет.
Не держали Катце никакие дела, он поднял кар со стоянки с намереньем провести этот вечер в обществе Инвара. Но сбоку от трассы кто-то не вовремя вывесил две тяжелые яркие луны, и рука на панели управления дрогнула, повинуясь их призыву.
Как тогда… Сколько же прошло? Почти шесть месяцев, можно даже подсчитать точно, дату он помнит.
И ключи со связки не снимал, хотя ни разу не был там после памятной ночи, затопенной лунным светом.
Смятая пыльная постель у окна была всего лишь тупиковой точкой, пристанью без моря, но он сидел там, почти упершись лбом в стекло, механически курил сигарету за сигаретой и складывал, не отдавая себе отчета, аккуратным штабелем на узком подоконнике точно отмеренные окурки. Не считал время, не хотел знать, сколько его прошло, завис во внутренней неподвижности, чтоб ничего не чувствовать. И все равно…
Мысль о том, что Рауль тоже мог бы прийти, открыть дверь оставленными ему тогда ключами, не собиралась никуда уходить. Рыжий не сомневался, что ключи давно проглотил утилизатор, а луны, если вдруг попадутся блонди на глаза и вызовут какие-то воспоминания, никогда не заставят Эма с тоской пожалеть о ночи, ушедшей в воронку времени.
Но желание услышать звук открывающегося замка не исчезало, висело в воздухе, смешанное с дымом и печальным светом лун.
Прекратить сеанс мазохизма заставила только необходимость подготовить месячный отчет для Ясона. Минк не признавал никаких уважительных причин, когда речь шла о делах, и отмазка в виде помешательства в полнолуние в его глазах вряд ли лучше любой другой.
Когда Катце подъезжал к своему жилищу на Орандж-роуд, амойские ночные светила ушли за щербатый горизонт города; наваждение пропало. И дилер решил, что с воспоминаниями пора завязывать. Послезавтра у него очередное посещение клиники, а за завтра он вполне успеет подыскать добротную небольшую квартиру в такой точке Мидаса, чтоб это было удобно и ему, и Инвару.
***
Не то, чтобы рыжий волновался. Лечащий врач на этот раз изменил порядок процедур: один из курсов был закончен, добавился новый. Благодаря этому, Катце с самого начала с комфортом устроился на койке и мог ковыряться в документах на своем лэптопе – забежавший на минуту старший медбрат заботливо подсказал, что есть возможность.
Позже Инвар сидел тут же, в палате, и занимался примерно тем же самым, время от времени вызывая кого-то из подчиненных. Ясный день, неяркий, словно уже наступила осень, сквозняком просочился в приоткрытое окно и шевелил волнистые темные волосы медбрата. Дилер смотрел на него, на узкое лицо, на мягкие, почти изящные движения рук и думал, что все к лучшему. Инвар сможет быть рядом, но в то же время сам по себе, давая и Катце аналогичную возможность. Быть тем, кто всегда или почти всегда ненавязчиво на границе зрения, на самом краю ощущений. Эмоциональный фон, приносящий покой, в отличие от будоражащего все чувства яркого, почти агрессивного блонди. Которого нет, и не будет, но это «не будет» не должно больше носить характер приговора. Катце не юноша, пора создать себе комфорт той степени, которая ему нужна, и не гоняться за радугой.
Он снова бросил взгляд на склоненное спокойное лицо. Серые глаза ответили ему обычным приветливым взглядом «издалека».
- Тебе не пора сделать перерыв? По-моему, подчиненных ты уже загонял.
- Пока что всех разогнал. Пойду, поставлю чай.
- Подожди, я закажу из ресторана. – Катце взял со столика у кровати свой наручный комм. – Есть предложение.
- Не стоит. Если хочешь, на этой неделе пойдем удить рыбу на соседний фонтан. Не хочется ничего нового.
- Не нового. Все старо, как мир. – Рыжий поймал себя на том, что снова пытается шутить, пусть без улыбки.
Ключи он протягивал так, словно вел переговоры о заключении товарной сделки. Просто не умел по-другому.
- Катце. – Инвар покачал головой. – Не стоит.
- Ты сначала посмотри квартиру на месте, подумай с неделю. Или больше. Я тоже никогда так не жил, но, если взвесить все за и против – имеет смысл.
Инвар только снова мягко и устало покачал головой. Катце что-то царапнуло, какое-то давно, казалось бы, похороненное вместе с гордостью и свободой упрямство.
Медбрат выслушал его, не перебивая. Но, только выложив все доводы, которые до этого считал припасенными лишь для самого себя, рыжий заметил, что лицо Инвара замкнулось больше обычного, лучистый взгляд стал холоднее.
- Очень мало у нас с тобой общего. – Голос тоже звучал жестко, словно щиты ставил. – Ты заслужил свое положение, об этом даже сюда слухи доходят. А я ноль по сравнению с тобой; но то, что у меня есть, я не хочу менять. Меня устраивает то, к чему я привык, а как высоко можешь взлететь ты или в какую пропасть низвергнуться с достигнутых высот, никто не знает. И мне безразлично, если честно. Даже если бы я решил пойти тебе навстречу – мне все равно.
- Вот как? – Катце прищурился, как очень терпеливый и расчетливый дракон, которому прищемили хвост.
- Да, так. Мне жаль, если ты подумал лишнего. Я старался, чтобы тебе здесь было хорошо, потому что это имело какое-то значение для господина Эма: ты ведь тут по его личному распоряжению. Я всего лишь способствовал, как мог, тому, чтобы ты чувствовал себя комфортно, у тебя довольно запущенный проблемный организм и нервная система тоже не в лучшем состоянии. Господин Эм сказал, что вмешательство нашего штатного психолога, скорее всего, не поможет, а вызовет проблемы, поэтому от его непосредственного участия пришлось отказаться.
У дилера стучало в висках. Опять Рауль! Призрак, на днях так добросовестно похороненный, вновь вполне реально влез в его жизнь и перевернул все на убойное число градусов.
- Значит, все ради господина Эма? – Замораживающие интонации, которыми пугали новичков на черном рынке, появились сами собой. Но Инвару до черного рынка было дела не больше, чем до его главной шишки, на него это не произвело особого впечатления. Да вообще никакого, если быть точным. Разве что льдинки в серых глазах стали острыми как осколки чего-то, что никогда не было целым, а в тихом голосе появилась единственная эмоция – горечь:
- Не сомневайся, я знаю, что попал сюда не по особому благоволению ко мне – он просто привлек первого попавшегося с подходящими характеристиками. Мне без разницы, я бы и без этого сделал для него все, что в моих силах. А тебе лучше подарить ключи и половину жилплощади кому-нибудь другому.
Рыжий смотрел в его лицо, как в бездну. Он уже не ощущал досады, не чувствовал никакой неприязни – просто шли круги по темной воде, в которую он едва не сорвался, и было чувство если не облегчения, то благодарности. За то, что, какой бы яркой звездой не сиял в его жизни Ясон Минк, он не застил солнце вот так, до полной слепоты к окружающему; за то, что был еще Рики, оставивший свою короткую, но глубокую зарубку; был Рауль, занявший собой все, что Катце никому не был должен…
Есть такая монгрельская поговорка: «Дурака вспомнишь…» Неуместно звучит в отношении запредельно умного блонди, да и вспоминался он рыжему на каждом шагу к месту и не к месту. Тем не менее, сейчас это была первая мысль при виде возникшего в дверях палаты Рауля Эма.
- Преданность – главное достоинство фурнитура. – Генетик как-то нехорошо улыбнулся Инвару, а рыжего словно вообще не видел. – Верни ключи владельцу, возможно, у него это последний комплект. Все процедуры на сегодня отменяются. И быстро, у меня нет лишнего времени.
Так и не взглянув в сторону Катце, он вышел вон, провожаемый взглядом расширившихся серых и до предела сузившихся золотистых глаз. Впрочем, столь разные реакции были выражением весьма похожих чувств.
Инвар помог рыжему собраться, и они расстались, не попрощавшись, словно вообще забыли друг о друге.
Рауль ждал в конце коридора. Удостоил дилера лишь коротким повелительным кивком – мол, следуй за мной – и, быстро миновав лабиринты клиники, вышел на автостоянку.
По дороге Катце счел за лучшее помалкивать, подозревая, что результаты расспросов вряд ли будут сколько-нибудь положительными. Впрочем, заданную кару цель он видел и так: Главная лаборатория нейрокоррекционного Центра.
Стоянка, переходы, пропускные системы, этажи… Когда это все уже слилось в одну бесконечную неразборчивую картину, Эм открыл дверь в небольшое помещение стерильного вида и почти швырнул дилера в кресло со специальным гипертрофированным подголовником.
- Собираешься промыть мне мозги? – И так понятно, что ничего хорошего его не ждет; потерей больше, потерей меньше.
- Нет необходимости, - бросил главный нейрокорректор, быстро стягивая белоснежные «форменные» перчатки и заменяя их обычными лабораторными. – Всего лишь слепок твоего сознания и памяти. Неприятно, но не слишком долго.
- Зачем?
Рауль не ответил, минимумом движений, как хорошо отлаженный автомат, извлек из шкафа какие-то инъекторы и приступил к делу.
От всего процесса у Катце осталось лишь ощущение тяжелого болезненного бреда, безудержного падения в колодец со стенками из темной слизи, в которой то всплывали, то исчезали смутные образы и голоса.
В себя он пришел под аккомпанемент впивающихся в тело инъекторных жал, с протяжно гудящей головой. Но яркий свет Рауль приглушил, кажется, всего лишь по привычке, потому что, проверив пульс и зрачки Катце, без эмоций приказал:
- Вставай, идем.
Спрашивать, куда на этот раз, у рыжего не было сил. Он искренне надеялся, что до ближайшего утилизатора – и все.
Но они опять ехали, на этот раз, правда, недолго и на маршрутной капсуле вроде тех, на которых сам Катце добирался до Гардиан. Он и не знал, что между научными лабораториями Танагуры тоже налажено подобное сообщение. Хотя какая ему разница?
Потом Рауль тащил его через какую-то нечеловечески длинную систему пропускных пунктов, или ему так показалось в его неадекватном состоянии. Иногда мимо мелькали лица, и тогда Рауль настороженно косился на него, а сам рыжий старался делать вид, что он в полном порядке.
Что они пришли, рыжий понял, только когда услышал: «Можешь пока сесть».
Он действительно на что-то сел, выпил дистиллированной воды из любезно протянутого стакана, и в голове начало проясняться.
Перед Катце был резервуар вроде тех, что использовали в подвалах Гардиан, и в приглушенном почему-то красном свете он отражался в стеклянной стенке достаточно неприглядно.
Потом рыжий понял, что это не отражение.
По ту сторону, в прозрачной темной жидкости неподвижно висела – иначе не скажешь – его точная копия.
- Нравится? – спросил Рауль.
Катце даже не пытался ответить. Все это казалось ему продолжением бреда. Голова уже не звенела и не кружилась, он твердо держался на ногах, но кошмар не кончался.
- Вот на что тебе нужны были деньги. – Больше сказать было нечего. Впрочем, нет, можно добавить: - На мои похороны.
- Ты всегда был слишком умным для монгрела, - кивнул Рауль, и Катце подумал, что черное покрывало и коса-литовка были бы ему сейчас очень к лицу. – Я немного подкорректировал скан, пока ты приходил в себя. Твой преемник будет счастливее тебя: у него в голове будет меньше безумных фантазий.
Рыжий не спрашивал, почему нельзя было откорректировать непосредственно содержимое его черепной коробки. Было как-то до кристальной прозрачности понятно, что цель всей затеи – стереть его, Катце, в порошок, не нанеся при этом ущерба Ясону и сохранив в тайне свои претензии, делающие слишком большую честь бывшему фурнитуру.
Стеклянные шкафы, с мягким шипеньем открывающиеся от прикосновения к сенсорной панели, четкие движения, инъектор в подвижных сильных пальцах вызвали навязчивое ощущение дежа вю.
Последнее, больше не будет.
Не сказать, чтобы умирать было не страшно. Но впечатления последних нескольких часов были настолько сильными и плотными, что почти заглушили естественный инстинкт, растворили в мандраже от близости Рауля. от его загадочных и стремительных действий. Со смертью Катце давно имел отношения вроде соседских; с тех пор, как он попался Ясону за кражей секретных файлов, рыжего не покидало ощущение, что она совсем близко, живет за стенкой и в любой момент может заглянуть на огонек. Но он слишком хорошо знал жизнь и человеческую натуру, чтобы поверить, будто можно встретиться с ней вот так, почти спокойно. Если бы кто-то попытался убедить его в этом – не поверил бы. Однако тому, что ощущаешь сам, не верить трудно.
В упаковке, которую блонди выложил на стол, было две ампулы – одна с бесцветной жидкостью, другая отливала живым огнем. На коробке рыжий успел заметить кучу предупреждающих надписей.
Вставленные в необычной формы инъектор, ампулы смешали свое содержимое во что-то мутное сероватое, цвета сигаретного пепла.
Он молча подставил руку: какой смысл сопротивляться?
Рауль ткнул в вену, почему-то даже не посмотрев, не сводя глаз с лица глядящего на него снизу вверх Катце.
А он напряжен, подумал дилер. Причин для подобных выводов не было, блонди выглядел каменно спокойным. И все же… «Наверно, никогда еще вот так – сам, - снова мелькнула мысль, уходящая как в песок в какое-то сонное состояние. – Наверно, только приказы отдавал». Он хотел сказать об этом Раулю – теперь уже все можно говорить, любую самую сокровенную ерунду. Но язык не слушался, и тело немело; шевелились пока еще только мысли. Последняя была: а ведь совсем неплохо умирать вот так, глядя в ясные, безупречно красивые глаза, которые всегда хотелось видеть перед собой.
Многим ли на Амои так везло?
Прода 23.09.11***
Ему осталось только сесть над неподвижным телом и констатировать собственный сбой. Он слишком хорошо изучил свою специальность, знал и то, что сильные переживания порой вызывают у людей ощущение физической боли. Но чтобы подобный синдром могла испытать на себе элита…
Кто промоет мозги промывателю мозгов?
Сейчас ему казалось, что эта боль исподволь копилась уже давно, и каждый поворот событий, связанных с Катце, только добавлял в копилку новую порцию.
В голове назойливо крутился рефрен из позднего творчества Оскара Уайльда, слишком сентиментального, на взгляд Эма. Уж лучше бы Шекспир...
После не похожей ни на что ночи в Апатии он долго и не спеша обдумывал свое отношение к ситуации. Самоустранение Катце ему не нравилось, но и не очень огорчило. Он был слишком уверен, напоенный теплом золотисто-карих глаз и непривычной, незнакомой прежде нежностью, что никуда рыжий от него не денется, если только Рауль сам не захочет. И дни летели легко, словно подхваченные ветром лепестки, лишь в ожидании полной уверенности, что ему действительно это нужно, что прихоть не забудется за делами и течением времени.
Но когда он все решил для себя, то наткнулся на глухую стену там, где меньше всего ожидал. Блонди надеялся снова увидеть тот самый взгляд , почувствовать себя полным хозяином положения, но вместо этого обнаружил отчужденного, совершенно замкнувшегося в себе «хозяина черного рынка». Почти незнакомого. Таким бронированным сейфом Катце не был еще ни разу, даже в тот день, когда все началось.
Рауля это достаточно быстро вывело из себя, однако он не спешил нахрапом ломать защиту, хотя, что называется, руки чесались. Однако, опыт генетика в неформальных отношениях был мизерным, Эм просто не знал, как еще повлиять на ситуацию, и после нескольких неуклюжих, на его собственный взгляд, попыток, предпринял ход конем, в результате которого они так неприветливо расстались на пирсе.
Фиаско ему… не понравилось, но не более того; Рауль и не думал оставлять свои намерения, отказываться от новых попыток. Оценив серьезность положения, он вспомнил о видеозаписи.
Лучше бы не вспоминал.
То, что он увидел, перевернуло всю сложившуюся картину с ног на голову. Это была не первая запись с господином Эмом, официальные приемы часто оставляли за собой хвосты видеоархивов, и всегда Рауля вполне устраивал собственный вид со стороны – Идеальный Блонди он и есть Идеальный Блонди. Но тут… Увидеть себя фривольно развалившимся в чужой кровати, с глупейшей, почти блаженной улыбкой, когда бывший фурнитур обнимал его и перебирал пряди растрепавшихся на подушках волос… Если бы блонди умел краснеть, у него бы полыхали щеки вместе с ушами. Но кровь не прихлынула к лицу с совершенными пропорциями, сердцебиение не участилось, хотя мозг заполонила ярость, от какой у людей темнеет в глазах.
Письмо, вернее, записку Рауль помнил до последней буквы. Но откуда этот кастрированный ублюдок мог знать о возможном для него разочаровании в самом себе? Просто догадка?
В любом случае, Катце зарвался. Ясону следовало отправить его на утилизацию много лет назад. Фурнитуров списывают и за меньшие грехи, а рыжий давно превысил лимит, которого хватило бы на дюжину ему подобных.
Теперь Рауль Эм хотел одного: уничтожить это создание, стереть, превратить в вакуум. Собственное негодование он считал вполне справедливым: рыжий посмел влезть в его жизнь, куда таким, как он, все поползновения заказаны в принципе, устроить путаницу, манипулировать вторым блонди Танагуры. Это вам не Ясонов монгрел, который был всего лишь игрушкой случайных обстоятельств и не имел в делах Минка права голоса, этот действовал вполне сознательно, используя любую удобную возможность. Да, со стороны Рауля имел место просчет, непростительная оплошность. Исправлять ее придется единственным доступным способом, зато в его власти не повторять прежних ошибок.
А тут еще Ясон, ни раньше, ни позже, «проснулся», когда кино давно кончилось – изволил осведомиться, что за тесные отношения у Рауля с его собственностью. Ответить ему щелчком по носу, как Розену, было немыслимо: Минк, как хозяин Катце, имел на такие вопросы полное право.
Пришлось отделаться уклончивым:
- В отношении некоторых дел мне удобнее иметь с ним контакт напрямую, никого больше не вмешивая.
- Разумеется, - с видом полного понимания кивнул Ясон. – В некоторых вещах третьи лица только мешают.
Было не разобрать, насмешничает он просто так, вздумав подпустить шпильку, или на самом деле о чем-то догадывается. Это неясность засела в мозгу еще одной занозой, словно без нее не хватало сложностей.
Идея замены Катце на клона с откорректированной памятью пришла в голову блонди довольно быстро, заодно она давала и возможность жестоко наказать оригинал. Люди так боятся смерти, и этот вызывающий презрение страх, и сознание, что свидетеля его позора больше не будет – исчезнет вместе с памятью о падении Рауля, даже тенью этой памяти – все это маячило впереди призраком будущей сатисфакции. Катце проживет свои последние минуты в полном сознании – сознании, что умирает. Вряд ли он при этом сохранит свою дежурную улыбку и независимый прищур. Будет цепенеть от ужаса, как любой другой человек, точно так же не стоящий внимания блонди Рауля Эма.
Дело уперлось в финансы, но и тут он не долго искал выход.
Личная лаборатория для хранения особо важных и секретных разработок давала ему все необходимые возможности, образцы тканей рыжего легко было раздобыть через клинику, с помощью все того же Инвара. На ускоренное выращивание клона денег, полученных от Катце, хватало с избытком.
Но по мере того, как будущий дилер черного рынка рос в прозрачной емкости и приобретал черты своего предшественника, Рауль все чаще и чаще задерживался у теплой прозрачной стенки и ловил себя на том, что ярость, возмущение, праведный гнев изрядно поостыли, и ему совсем не хочется заменять реальную личность подделкой. Чересчур хорошо главный специалист по мозгам знал по опыту, что любая индивидуальность неповторима, это глубже, чем скан с мозга, и тем более – идентичное тело. Человек, которого он собирался всучить Ясону под видом его подручного, уже не будет тем Катце, что морочил Эму голову добрых полгода. Можно, конечно, привести себе самому множество доводов в пользу замены, однако желания выть от тоски они не убавляли.
Возможно, Рауль справился бы с собственными непослушными чувствами. Но в окно кабинета, где он заработался допоздна, заглянули в недобрый час две самодовольные сияющие луны, и блонди, бросив бесплодные попытки продолжать свое важное для благосостояния Амои занятие, собрался, вызвал такси и поехал в Апатию.
Запах катцевых сигарет в лифте, слои дыма, плавающие по маленькой квартире – и все. Рауль даже мог определить, сколько минут назад он ушел отсюда. Сказал себе: только к лучшему, что они не встретились.
И готов был разнести все от прихожей до кухни, мстя неведомо кому за те проклятые несколько минут, на которые они разминулись.
С утра генетик вызвонил Инвара, велел сообщить ему лично, если будут замечены какие-нибудь подозрительные изменения в состоянии пациента. Он знал, что сверхдобросовестные старший медбрат и лечащий врач в лепешку разобьются, чтобы установить, нет ли чего такого –подозрительного.
Рауль специально перетасовал свой график на весь «больничный» Катцев день – чтобы можно было приехать в клинику, как только сообщение от медиков даст ему необходимый повод.
Расчет себя оправдал: застенчиво пискнувший комм голосом врача очень и очень почтительно сообщил, что у пациента, похоже, психосоматические боли в области желудка и легких.
Осталось только поехать и увидеть его. Зачем – всегда можно аргументировать, в любом случае, встреча не будет лишней. Желание уничтожить Катце стремительно падало до нуля.
Разговор, в котором фигурировали ключи от квартиры, он слышал полностью, благо, у элиты достаточно тонкий слух. Стоял в коридоре, делая вид, будто читает пришедшие по комму файлы и медленно закипал… Жажда убийства вернулась с новой силой, однако и осознание, что он уже не выпустит Катце из рук, стало на этом фоне особенно ясным, отчетливым и окончательным.
Он не пытался сдержать вспышку там, в палате, но после как будто отключил все чувства. И только когда отметил у обработанного по всем правилам стандартной утилизации рыжего прекращение дыхания и пульса, отчаяние смело все выстроенные им плотины и заставило скорчиться над тем, кто еще минуту назад был причиной его сбоя и объектом ненормальной для элиты зависимости.
Все было не так. В янтарных глазах рыжего до последнего не было ни следа того мутного страха, который свойствен обычным людям; они, кажется, смотрели даже со снисходительной насмешкой – как когда-то в ресторане Мистраля. Похоже, из них двоих больше напуган был сам генетик, как бы это ни противоречило нормальному порядку вещей.
Атавизм, которого у блонди просто не должно быть: испытывать мучительный, превышающий все допустимые пределы дискомфорт от факта клинической смерти своей нелепой привязанности. Несмотря даже на то, что этот блонди до секунды знает, когда нужно начать реанимацию и запускать обратный процесс, и уверен, что все функции нервной системы, мозга и прочих органов не пострадают. Комплект для утилизации с таким расчетом и разрабатывался – на случай, если по какой-то причине понадобится вернуть индивида к жизни, в частности.
Тем не менее, он стоял наготове с аппаратом и повторял про себя порядок искусственного запуска сердечной и дыхательной деятельности уже секунд за сорок до нужного срока.
А потом, когда рыжий, еще не приходя в сознание, наконец, втянул в себя воздух, судорожно дернув кадыком, Рауль сел рядом со столом, на который до этого переложил обмякшее тело, и уткнул лицо в ладони без перчаток. У него, высшего из высших, не осталось сил ни двигаться, ни чувствовать.
***
«Как оно – после смерти?»
Странно было открыть глаза и видеть все то же помещение, заполненное вязким красным светом. И все того же Рауля, только совсем не по-элитному согнувшегося в три погибели на контейнере рядом с ним. И резервуар, в котором по-прежнему явственно отсвечивал его дубль-два. Или Эм уже поменял их местами, и он на самом деле – собственный клон?.. Нет, версия считанной у него памяти оканчивалась в нейролаборатории, так что…
- Ну, и зачем ты решил вернуть меня к жизни?
Никакой радости оттого, что жив, Катце не испытывал. Он вообще ничего не чувствовал. Кажется, он настолько поверил в собственную смерть и принял ее, что так и остался «по ту сторону»; происходящее имело для него не больше значения, чем для покойника. От этого, а может, от всех разнообразных препаратов, которыми блонди накачал его за последние часы, он ощущал невероятную легкость.
- Неправильная постановка вопроса, - глухо отозвался Рауль, не меняя позы. – Ты переставляешь местами причину и следствие.
- Хорошо, - легко согласился рыжий. – Для чего было убивать меня, если не собирался этого делать?
Блонди все-таки поднял на него глаза. Взгляд из-за непривычно растрепанных прядей был почти диким:
- Ради удовлетворения жажды мести и разрушения.
- Ты не выглядишь удовлетворенным.
Эм отвернулся. Результаты, и вправду, не принесли ему ничего, кроме омерзения и глубокого когнитивного диссонанса. Единственный плюс – позволили сделать кое-какие выводы о том, как делать не надо.
- И что дальше? – поинтересовался рыжий, удобно усаживаясь на столе.
- В клинику теперь поедешь, когда я скажу. – Видимо, генетик решил, не размениваясь на мелочи, сразу решить все глобальные вопросы, хотя Катце спрашивал всего лишь о настоящем моменте.
Дела до его несостоявшегося сожителя рыжему было сейчас, как и до всего остального. Но, скорее всего, в будущем отношение изменится, и он уточнил для верности:
- Надеюсь, дело не в Инваре? – Катце слишком хорошо помнил, сколько темного яда было во взгляде блонди, когда он говорил о добродетели преданности.
И теперь этот яд опять полыхнул в расширенных от эмоций зрачках, словно туда плеснули реагента.
- Его, - очень отчетливо сказал блонди, - там больше не будет.
- Рауль, не трогай парня. Он же за тебя в огонь и воду, мог бы оценить.
Генетик сжал губы. Когда, стоя в коридоре, он услышал про ключи, основная мысль была: отправить своего бывшего фурнитура в подвалы Гардиан, желательно в качестве сырья. Только когда в палате он убедился, что ключи другие, не от «их» квартиры в Апатии, от больного места немного отлегло.
- Его переведут в другое место, - отрезал Эм. – А попытаешься с ним увидеться – и в другое состояние.
Катце подумал, не закурить ли ему, но курить тоже не хотелось. Пришлось очень долго и нудно объяснять Раулю, что только совсем уж дегенерат захочет по своей воле опять встретиться с человеком, которого подвел под монастырь.
По крайней мере, блонди это, кажется, убедило и успокоило. Он поднялся со своего контейнера, с помощью пульта управления закрыл резервуар с клоном плотным кожухом, и, включив нормальное освещение, принялся обследовать рыжего на предмет физического состояния. А тот бесцеремонно разглядывал его и беспечно улыбался. С высоты иного мира блонди сильно измельчали, а этого конкретного было даже немного жаль… наверное.
Конкретный блонди только хмурился; видимо, его беспокоило такое необычное настроение Катце.
Когда рыжий решил, что медосмотр закончен, он без смущения спустился с удобного стола и спросил, направляясь к двери:
- Меня твоя навороченная система отсюда выпустит?
- Я не выпущу. – Господин Эм оказался так близко, что Катце мог видеть только его золотую гриву, часть плеча и кожух, который оказался как раз по направлению взгляда.
- Кстати, - кивнул он на резервуар, непонятно зачем нашаривая в кармане пачку сигарет. – А с этим теперь что будешь делать? Куда лишний экземпляр?
- Приведу в действующее состояние и отдам Ясону. А тебя заберу к себе в фурнитуры.
- Тебе не разрешат держать такой потрепанный антиквариат.
Рауль широкой грудью легонько толкнул дилера к простенку, возле которого они стояли, навалился всем телом, но обнять не пытался, только уткнулся лбом в прокуренные и порядком за этот день пропотевшие рыжие пряди.
- Ничего, подреставрирую, это не проблема.
- Ведешь себя, как подросток в Гардиан. – Катце немного поерзал, пытаясь облегчить давление элитной массы на свои ребра. Если уж покойник может говорить, то можно говорить, что угодно, живые потерпят.
Рауль вместо ответа запустил пальцы в волосы над шеей рыжего.
В этот момент на запястье Катце заверещал комм. Вывернув руку так, чтобы видеть номер, он сообщил блонди:
- Вызов от Ясона.
Но тот уже сам увидел и отодвинулся. На минимальное расстояние, только чтобы только не попасть в поле зрение Минка.
К удивлению – гипотетическому – экс-фурнитура, хозяин не спросил, где он ошивается, и что это за место. Взгляд Первого Блонди был странно застывшим:
- Катце, Рики пропал.
Объективная реальность нашла-таки способ добраться до рыжего.
Продолжение следует...
Окончание www.diary.ru/~vereskovyj-sklon/p167250474.htm
@темы: АнК, Имитация творческого процесса, Мистер Фик-с, "Компромат", "Лекарство от фатума"
-
-
23.09.2011 в 13:24-
-
23.09.2011 в 16:36Как-то очень верится, что так именно и было...
-
-
23.09.2011 в 16:46-
-
23.09.2011 в 16:47Как-то очень верится, что так именно и было...
-
-
23.09.2011 в 17:17-
-
23.09.2011 в 17:39-
-
23.09.2011 в 23:05-
-
23.09.2011 в 23:21-
-
23.09.2011 в 23:24Я в каноне ну не силен, увы...
-
-
24.09.2011 в 04:40kamili-kem, соррь, вчера закрутилась и забыла ответить Ясону вон и присуствтие не помогло, все равно крыша съехала )
Гелий, все равно высоко, «относительно уровня моря», и неважно, что им изначально в этом помогали. Если не сам залез повыше, а тебя туда на руках принесли, падать все равно так же больно ) Катце - да, но он по крайней мере постоянно помнил, что не по одежки протягивает ножки, и был готов, что ему за это прилетит.
Кстати, наверное потому и к Раулевой мсте так почти спокойно отнесся: хорошо себе представлял, чем дело может кончиться
Рауль сначала позволил Катце занестись, а потом спохватился и накосячил ещё больше.
kamili-kem, Рауль обиделся )) Думал, это рыжий его игрушка, и вдруг понял, что все наоборот.
А им правда такое внушали?
Джарет Минк, а там и внушать особо не требовалось. Запредельные способности, аналитический склад ума - то есть без всяких усилий можно постоянно сравнивать себя с обычными людьми, которыми к тому же поставлены управлять, и сравнение будет весьма и весьма в пользу элиты ) Ну и то, что изначально существует схема: они вон на той ступени социума, а ты на этой, имеешь право принимать за них решения, которые им самим принимать запрещено.
-
-
24.09.2011 в 04:44-
-
24.09.2011 в 09:20-
-
24.09.2011 в 09:43санча с ранчо, я уже высказалась выше, что думаю о причинах озверения )
-
-
24.09.2011 в 11:02Думал, это рыжий его игрушка, и вдруг понял, что все наоборот. А на себя обижаться Рауль не пробовал? Катце и так ради него всё что угодно сделает. А что Рауль игрушка рыжего — это блонди сам себя накрутил.
-
-
24.09.2011 в 17:13А Рауль наверное даже не накрутил себя, а просто почувствовал зависимость и испугался. И начал принимать экстренные меры )
-
-
24.09.2011 в 17:24В тексте же ясно сказано, что по рассудку выходит одно, а по желанию -- ну совсем другое. Значит, бывает желание вопреки рассудку.
В конце концов, пожалеть -- это тоже способ самоутверждения. Не вовсе недозволенная эмоция.
-
-
24.09.2011 в 17:27Джарет Минк, так то когда желания эгоистичные )) Они сами растут. А альтруизм и иже с ним надо еще поливать и окучивать )
-
-
24.09.2011 в 17:31-
-
24.09.2011 в 17:33-
-
24.09.2011 в 17:36Во-первых, всегда приятно поговорить о хорошем тексте.
Во-вторых, у такого автора всё будет логично, выверенно и по полочкам, что тоже есть гут.
В-третьих, в процессе такого обсуждения иногда выползают очень ценные идеи и варианты, и их можно своровать, если автору не занадобятся.
В-чет.... тьфу.
В общем, один читатель-зануда у вас уже есть! )))
-
-
24.09.2011 в 17:51-
-
24.09.2011 в 17:55Зато ну очень люблю наблюдать, как его ищут.
-
-
24.09.2011 в 18:10-
-
24.09.2011 в 18:17-
-
24.09.2011 в 21:01Вот это комплимент сделаю вам его еще раз: только я приготовился, что сейчас будет как минимум поцелуй, как Катце позвонил Ясон.
Рики очень хорошо себя контролирует вы правы, я не уточнил, что имел в виду аниме.
Просто он не умеет "закрываться", его эмоции видны через любую маску. и Ясон этим очень хорошо пользуется.
Приятно, что Катце жив. Не очень - то, что впереди Дана-Бан. Но Рауль хотя бы с ним помирился.
-
-
25.09.2011 в 09:22ну вот, подставил парня..
prince_bundle, ничего, вряд ли он из-за этого сильно страдает ) К тому же если бы не эта "завязка", проды бы скорее всего не было.
Неужели Инвар ревновал?
Нет, наверное все-таки не ревновал. Ну примерно как канонный рыжий - ревновал ли он Ясона к Рики? Нет ведь, он просто молился на Ясона, смотрел на него, как на солнце в небе.
Спасибо за подробные комменты, рада, что вам нравится
-
-
25.09.2011 в 10:33