как сходу высосать из пальца диагноз поведенческой модели (с)
Название: Конец романа, цикл «Пересечение параллелей»
Автор: Alison McL
Бета: mart
Фандом: АнК
Персонажи: Рауль, Катце, ОП
Пейринг: какой разглядите
Жанр: недороманс, немного агнста и хорошо замаскировавшийся стеб, имхо
Рейтинг: низкий
Дисклаймер: не мое
Предупреждение: АU, ООС, постканон. Продолжение «Протезов и котов» и иже с ними. Еще одна интерлюдия, не имеющая прямого отношения к основной сюжетной линии.И хотелось бы посмотреть на тех, кого финал фика не разочарует )
читать дальше- Ну и?... – забирая у него из рук чашку и одновременно окидывая жертву своих забот внимательным «сканирующим» взглядом, потребовал Эм. – Может теперь объяснишь, что за балаган ты тут устроил?
Сказать Катце, ясное дело, было нечего, поэтому он лишь молча смотрел на блонди, постаравшись придать лицу максимально непроницаемое и независимое выражение. В процессе этого занятия он с некоторым удивлением обнаружил, что одет Рауль во что-то уютно-серо-зеленое и взирает на него обоими глазами, заправив пряди длинной челки за ухо. Такой домашний, привычный, свой, что у рыжего внезапно передавило горло. Когда он успел переодеться? Еще до того, как потащил Катце в душ, судя по обширным мокрым пятнам на одежде.
- Давно вы вернулись? – Вопрос, прямо скажем, не блещет остроумием. Но молчать перед ожидающим ответа элитником, когда его требование объяснить происходящее прямо-таки висит в воздухе, сгущая и нагнетая атмосферу в комнате, еще хуже.
- Я никуда не уходил.
Катце пришлось удивленно выгнуть бровь: это несложное движение порой очень помогает удерживать челюсть в правильном положении. Не уходил! А он, как идиот, даже не удосужившись завернуть домой, поперся «получать разрядку»… От этого открытия задремавшая, но никуда не девшаяся злость на самого себя вспыхнула с новой силой, и рыжий не придумал ничего лучше, как только вылить ее на блонди в виде ехидного вопроса:
- А что, ваша пассия без вас не скучает?
- Почему это должно меня волновать? – Рауль пожал плечами, и, возможно, оттого, что эти плечи покрывал мягкий по тону и фактуре трикотаж, жест тоже показался Катце таким простым и домашним…
- Или это волнует тебя? – в тоне блонди мелькнули какие-то подозрительные нотки – не то хищные, не то язвительные.
Говорить, что нет, не волнует, бесполезно — блонди не поверит. Поэтому рыжий ответил в тон Раулю:
- А как же. Вы ведь явно им дорожите, обычно столько времени проводите вместе. Если он заболеет от тоски, вам будет огорчение.
- Допустим, что так. Но я пока не понимаю, почему все это беспокоит тебя.
- Так я о вас забочусь, господин Эм, - на сей раз в почтительное обращение была вложена максимальная доза монгрельского яда.
- Можешь не беспокоиться. Чем бы ни было в действительности вызвано твое беспокойство. К тому же я вовсе не проводил с ним столько времени; максимум три – три с половиной часа, да и то не каждый день.
Рыжий хотя не уронил ни челюсти, ни своего достоинства, скрыть удивление на этот раз не мог, и наблюдательный Рауль это тут же заметил, снова пожал плечами:
- Просто решил немного сменить образ жизни, поближе изучить город. Попрактиковаться в свободном общении с людьми, потому что уже начал отвыкать. К тому же я видел, что мое общество раздражает тебя все больше, и решил не проявлять навязчивость, дать тебе отдохнуть от меня. Тем более, что никакой информации, позволявшей определить причины твоей неприязни, ты мне не давал, пришлось занять выжидательную позицию и смотреть, чем все закончится.
- Надо было вам поместить меня в лабораторию и прикрепить таймер для удобства наблюдения, - хмыкнул Катце.
- Не юродствуй, тебе не идет. К тому же ты так и не ответил на мой вопрос.
- Какой?
- Что именно тебе похеру.
Катце почувствовал, как разом стало жарко лицу и ушам.
- Не помню, - соврал он. – Мало ли что по пьяни вылезет? Был бы и дальше пьяный, может, смог бы сказать, так вы ведь сами привели меня в человеческий вид…
- Да, тут я допустил ошибку, - согласился блонди. – Очень уж неприятно было видеть тебя напившимся до такого безобразного состояния. Но это ничего, в конце концов, можно ведь просто вколоть тебе сыворотку правды.
- Нет у вас никакой сыворотки, и взять без меня негде, - парировал рыжий.
- Зато есть соединение, которое в сочетании с количеством алкоголя у тебя в крови вполне может ее заменить.
- Опять блефуете, - покачал головой Катце, попутно обнаружив, что она все еще не в полной норме – будто центр тяжести сместился.
- Даже если так. – Неуловимым движением Рауль переместился вплотную к рыжему, приобняв одной рукой таким образом, что Катце не мог двинуться с места, а другой задрал ему подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. – Существует много различных способов заставить тебя говорить.
- Кресло нейрокоррекции, например, - зло фыркнул Катце, одновременно мотнув головой в попытке стряхнуть со своей челюсти твердокаменную ручку – безрезультатно, разумеется. -- Оно вам вообще надо – выяснять причину пьяных воплей? Не проще замять для ясности?
- Можно было бы, - кивнул Рауль, даже не думая ослаблять хватку. – Но твои, как ты выразился, пьяные вопли были вполне конкретно адресованы мне лично, и я хочу знать, чем их заслужил.
Катце устало вздохнул.
- Я конечно могу вам сказать, вы правы. Но только тогда, с вашего позволения, сменю квартиру. Оставаться с вами под одной крышей после того, как вы выпотрошите мое внутреннее личное пространство, я не смогу.
Он не сразу понял, что железный захват исчез, а зеленые глаза Рауля смотрят на него с таким выражением, что кажется – снизу вверх.
- Чем я тебя обидел? – очень тихо спросил блонди. – Мне казалось, мы неплохо уживаемся и прекрасно понимаем друг друга.
«Да, понимаем, - подумал рыжий. – Во всем, кроме наших с тобой совершенно идиотских взаимоотношений». Сказать «Ничем не обидели» или «А с чего вы вообще взяли, будто я обижен» - не поворачивался язык. Отталкивать блонди в этот момент, когда он был полностью открыт, не хотелось. И врать – по-настоящему, так, чтобы Рауль поверил вранью – не хотелось тоже. Но что поделаешь – придется, у него только два варианта: либо дать понять, что на объяснения рассчитывать нечего, либо по возможности заморочить златокудрую голову, хоть немного успокоить, разрешить его обиженное недоумение.
- Это совсем не то, что может показаться, Рауль. У всех людей бывают порой срывы на пустом месте. Каким бы полным не было взаимопонимание, абсолютно все о себе не рассказывает никто, не надо этому удивляться. Вы ведь тоже не станете выкладывать мне свою жизнь полностью, есть какие-то закрытые темы.
- Нет, - покачал головой блонди. – Для меня не существует тем, закрытых от тебя.
- Так не бывает. Все равно есть что-то интимное, о чем вы не станете говорить. О своих личных отношениях, например…
- О личных отношениях? – На миг Катце показалось, что блонди сейчас рассмеется. – С Ленни, ты имеешь в виду? Вроде бы других личных отношений в моей жизни не случалось…
- Что вы вообще в нем нашли? – Катце с трудом удалось скрыть изумление, а неприязнь, которую вызывал у него гермафродит, он скрыть не смог.
- А ты разве не заметил?... Общее не во внешности, конечно, но я думал, уж ты-то должен увидеть. Хотя… наверное, тебе было просто неинтересно, что это за человек, ты обратил внимание только на андрогинную внешность… Меня привлекло сходство с Ясоновым Рики.
- А я полагал, оно вам нравится, - неопределенно хмыкнул рыжий.
Он очень не любил, когда Рауль за раз вываливал на него столько неожиданных вещей, это напрягало. Да, с блонди было интересно благодаря этому его сочетанию непредсказуемости со способностью объяснить все так, что любые безумные парадоксы становились полностью понятны и воспринимались как должное. Но не в таких же количествах, рагон его раздери!
- Разумеется, нравилось, иначе какой смысл был поддерживать знакомство? Знаешь, у меня была одна теория… Тебе ведь известно, что блонди, и вообще элита, нечувствительны к эмоциональному полю окружающих? Поэтому они не подвержены, например, психозу толпы, не поддаются коллективным приступам паники в критических ситуациях.
«И наверное по этой же причине элитника гораздо легче отличить от человека, чем от андроида; дело, оказывается, не во внешности и не в мимике. Во всяком случае, не только в них», - подумал Катце.
- Чужие эмоции воспринимаются элитой только опосредованно – визуально, вербально, через звук и так далее, насчет пяти органов чувств тебе объяснять не нужно, я думаю. У Рики же было либо настолько сильное эмоциональное и энергетическое поле, что он сумел пробить все блоки Минка, либо Ясон воспринимал своего монгрела обычным порядком, но тот и на таком уровне оказался слишком выразителен.
- И вы тоже решили завести себе игрушку?
- Да.
- А не боялись заиграться, как вышло у Минка с Рики?
- По некоторым причинам - не боялся. Во-первых, я не Ясон..
- А во-вторых?
- Вполне достаточно и «во-первых», - спокойно, но очень веско, будто ставя точку, сказал Рауль – Однако попробовать стоило.
- Что именно?
- Не заиграюсь ли.
- Значит, вы решили попробовать испытать на себе подобное воздействие? Ну и как успехи?
- Вряд ли это можно назвать успехами. – Катце послышалась насмешка в голосе блонди. – Хотя отсутствие результата – тоже результат. Возможно, сказалась способность видеть глубже того, что лежит на поверхности, из-за чего всякие внешние проявления вроде эмоций уже не кажутся такими уж важными и интересными, какими они, видимо, казались Ясону. Все это было забавно, но не более того.
- «Было»?
- Да – было. Что тебя удивляет?
- И давно оно… было?
- Тебя интересует точный срок давности?
- Да нет, в общем-то. – В свете последних своих радикальных действий рыжий почувствовал себя дураком. Но, кажется, вполне счастливым дураком.
- Быстро вы свернули свой эксперимент.
- Все, что меня интересовало, я узнал.
- Да? И какого же оно оказалось пола?
- Я же сказал: то, что интересовало.
- То есть, вы даже не испытали на себе всю силу монгрельской страсти? – Катце уже откровенно издевался, однако Рауля это, похоже, не особо трогало.
- Чего ради? Ясон дошел до таких отношений со своим пэтом потому, что не смог устоять. Для меня в них не было смысла, поскольку я не испытывал даже намека на потребность.
- Чем же вы в таком случае занимались? Целовались в каре? Играли в шахматы? – Катце чувствовал, что его понесло, но останавливаться не хотелось.
- Целовались, - подтвердил Рауль. – Но шахматы – не его стихия, Ленни больше тяготеет к боулингу и гонкам на выживание.
У Катце чуть заметно дернулся уголок рта, и он поспешил запрятать подальше довольную улыбку: узнать, что в шахматах пассия Рауля – пусть в прошедшем времени – ему не конкурент, было приятно.
- Значит, вы просто взяли и бросили его?
- Смотря, с какой точки зрения. Ленни полагает, что я ушел с разбитым сердцем.
Катце так и уставился на безмятежного Рауля :
- Он… оно считает, что вы его любите?
- Я сам не раз говорил ему об этом.
- Но это не было правдой?
Блонди все так же легко пожал плечами:
- Мне нравилось говорить это… - на красивом лице Рауля снова появилось выражение блаженно замечтавшегося хищника.
- Похоже, вы поимели его по полной, - усмехнулся Катце, пытаясь подавить вновь поднимающееся раздражение. Невольно вспомнился старый анекдот про сволочь обыкновенную и сволочь необыкновенную, слышанный где-то и когда-то. Рауль, безусловно, был весьма неординарной сволочью даже для блонди, которым, как известно, по штату положено.
Эм покосился на него, явно забавляясь:
- Что ты имеешь в виду под выражением «поиметь»? Проявить свою власть над кем-то, заставив его испытывать те чувства, которых ты хочешь от него добиться? Если так, то ты абсолютно прав: идеальный способ поиметь кого-то – приучить зависеть от твоего отношения к нему.
Приучить зависеть от твоего отношения к нему.
Эта фраза заставила Катце почувствовать себя полностью раздетым и использованным не по назначению. Именно то, что сделал с ним Рауль. Интересно, сам-то блонди это понимает? А если понимает, о ком он сейчас говорил – об этом своем Ленни или…
Наверное, ни к кому и никогда не испытывал Катце такой ненависти – разве что Гай удостоился. На какой-то момент захотелось задушить блонди и смотреть, как тот умирает, превращаясь в прекрасное беспомощное изваяние – такое, каким Катце увидел его, когда вернулся, оставив Джейсона на попечение Морин и Гая. Собственно, эта картина, всплыв в памяти, и привела его в чувство. Потом он постарается как-то нейтрализовать вот это самое – зависимость от отношения блонди к своей монгрельской персоне. А на данный момент нужно постараться не дать Раулю в руки никаких козырей, которые тот мог бы использовать против Катце в этой идиотской игре «поимей ближнего своего». В первую очередь – не показать, что это его задевает, что вообще может иметь к нему какое-то отношение.
- Как же вам при всем этом удалось изобразить разбитое сердце? – небрежно поинтересовался он у блонди. – Судя по вашему рассказу, пострадавшей стороной скорее оказался он.
- В таком случае, ему некого винить в своих страданиях, кроме самого себя, - тряхнул головой Эм, словно бы с легкостью стряхивая обвинение, прозвучавшее в едком тоне рыжего. – Ленни из тех, кто пережил за свою жизнь столько интрижек и связей, что это стало дурной привычкой. Его и любовь Прекрасной Елены уже неспособна удержать от того, чтобы всерьез увлечься кем-нибудь еще. Это как наркотик – постоянная потребность охотиться за новыми и новыми партнерами – не обязательно в физическом отношении, главное, пережить определенную последовательность ощущений и эмоций. Об этой особенности сердцеедов ты можешь прочитать в любой мало-мальски приличной учебной программе по психологии. Мне не стоило особого труда застать его на месте преступления и изобразить оскорбленную невинность.
Катце поневоле стало любопытно – все же быть брошенным блонди в его понятии являлось серьезной потерей: пусть либидо у рыжего давным-давно отняли, но глаза-то остались.
- И он так легко вас отпустил? - Ему казалось, что никто не захочет добровольно расстаться с такой красотой – независимо от того, что сам он привязался к Раулю совершенно по другим причинам. Возможно, дело было в том, что Катце слишком долго прожил в мире, где физической красоте придавалось едва ли не первостепенное значение.
- Скажем так: он не стал опускаться до того, чтобы отрицать очевидное, - пожал плечами Рауль. – Как и до того, чтобы звонить мне после этого. Если Ясонов монгрел и в этом отношении был похож на Ленни, то это плюс в его пользу.
И снова Катце испытал невольное облегчение: неважно, по какой причине этот Ленни не делает попыток вернуть благорасположение блонди. Главное, Эм не настолько необходим ему, чтобы он снова пытался покушаться на то, что рыжий не желает делить ни с ним, ни с кем-либо другим.
Он мог бы сказать Раулю, что в отличие от его пассии у Рики было сердце – живое, беспокойное, полное стремления к справедливости и неистребимой веры в человеческое достоинство – притом не только в собственное, -- и преданное. И именно это так привлекало Ясона и так привязало его к Рики; одной только эмоциональности и темперамента было бы недостаточно. Минк просто устал бы от них и наигрался бы так же быстро, как наигрался в свой роман сам Рауль. Однако Катце не хотелось обижать эту красивую куклу с запредельным интеллектом, но с психикой ребенка, которому не суждено повзрослеть, потому что у него никогда не было детства. Впрочем, ничто ведь не мешало ему высказаться во вполне необидной форме, рассеять некоторые заблуждения Рауля.
- Значит, ты находишь его больше схожим с Кирие? – выслушав версию рыжего, с любопытством переспросил блонди. В глазах Эма зажегся тот мягкий огонек, который всегда там появлялся, когда Рауль видел интересную для себя задачку, казавшуюся ему забавной, и который делал его почти хорошеньким. – Мне трудно судить, я не видел этого маленького монгрела до того, как он получил необратимые повреждения психики. Если можно, подробнее, Катце.
Можно и подробнее, рыжему не жалко. Как мог, на примерах, он постарался объяснить Раулю разницу между Рики и его «дубликатом».
- Это как подделка, Рауль: на первый взгляд все то же самое, а когда приглядишься повнимательнее, понимаешь, что она ничего не стоит.
Большие зеленые глаза стали на самую малость больше обычного.
Катце поневоле забавляло, как может блонди иной раз в один миг превратиться из спокойного, уверенного в себе до давящей на мозги властности, циничного – истинного элитника, в недоумевающего ребенка, которому обещали, что все будет хорошо и правильно – и обманули. Была какая-то жуткая ирония в том, что даже по сравнению с бесправными монгрелами любимые дети Юпитер оказались обделены: у каждого потомственного обитателя Кереса были по крайней мере тринадцать первых лет жизни, проведенные в Гардиан, словно в раю, отгороженном от бед мира. И пусть рай этот был фальшивый и порочный, но след, который он оставлял в памяти и жизни воспитанников, все равно был настоящий. Да что сравнивать с монгрелами, даже по сравнению с остальной элитой. У сильверов, ониксов, руби, сапфиров и джейдов место, где они находились лишь до трех лет, до начала обучения, называлось «инкубатором». Там им еще позволялось быть детьми, играть в игры, не несущие никакого практического смысла, только радость и веселье, - вроде, пока малыши не заняты усвоением полезных знаний, они все равно что эмбрионы неразумные. Была бы воля Юпитер, она бы загрузила элитников учебой с самого рождения, да вот незадача: это плохо отражалось на психике элиты и, как следствие, – на будущем выполнении функций, ради которых она выращивалась. Однако любимые создания ИскИна – блонди – были лишены даже такой малости. Каждого представителя амойской высшей расы собирали словно из конструктора не только на генетическом уровне, но и на физиологическом, по выражению самого же Эма. Вот уж воистину создания Юпитер, по ее образу и подобию: сконструировали корпус с «начинкой», воткнули отдельно выращенный и запредельно навороченный мозг, словно жесткий диск вместе с процессором. Потом недолгий курс в академии, где происходило не столько обучение, сколько своего рода тестирование на функциональность уже обеспеченного необходимым объемом знаний мозга и других частей блондиевского организма – синхронизация установленных программ; и все, иди работай, комп. А чтоб не вздумали, будто их в чем-то обделили по сравнению с гражданами, любой элитник вплоть до последнего оникса получал на руки все самое лучшее, на что граждане могли лишь облизываться: прекрасные апартаменты, одежду, пэтов, и вообще все, что только может быть душе угодно.
Впрочем, возможно, что в те моменты, когда Рауль вот так открывался, позволяя видеть все свои чувства, для него просто переставало иметь значение, как он выглядит и что о нем подумает Катце, либо его вообще мало интересовало, что может прочитать рыжий по его лицу. В конце концов, он ведь не был Минком, и никогда не пытался за ним угнаться в чем-либо. Ни соревнования, ни зависти между ними не было.
- Почему же тогда я не увидел разницы, о которой ты говоришь? – спросил Рауль, хмурясь все так же по-детски серьезно. -- Уж на Рики-то я нагляделся достаточно, настолько, что мог предсказать любую его реакцию на поведение Ясона и окружающих.
Катце пожал плечами. Дальше жалеть блонди и уходить от прямого ответа было бессмысленно, дотошный элитник все равно не оставит его в покое, пока не выяснит то, что хочет.
- Некоторые вещи просто нужно чувствовать, Рауль. Словами их не передашь. Если бы вы могли любить Рики хотя бы настолько, насколько любили его друзья из его банды, то, наверное, сумели бы уловить разницу. А без этого… - Он снова пожал плечами. Стыдливое робкое счастье от того, что блонди никуда от него не делся и не собирается, предпочитая его общество чьему бы то ни было еще, боролось в душе рыжего с горечью понимания: он намертво привязан к существу, скорее всего неспособному ни понять, ни оценить его чувства. Неспособному почувствовать и пережить тепло любви.
И он вздрогнул, когда услышал слова блонди, словно отвечающие на его мысли:
- Возможно, я не способен понять и оценить многие из тех чувств, которым люди привыкли придавать важное значение, но ведь существуют же гораздо более ценные и значимые вещи – верность, взаимопонимание, возможность полностью доверять…
- Доверять? – рыжий сам не понял, с чего его прорвало: то ли так сильно задели слова Рауля, то ли это выражение на безупречном лице – почти живое и теплое, а может, сыграло роль то, что Эм «подслушал» его сокровенные мысли. Впрочем, он вовсе не орал и не выходил из себя, всего лишь позволил себе выплеснуть на Рауля весь яд, на который был способен. Который накопил персонально для него.
- Это вы говорите про доверие? Или, может быть, вам можно доверять? Вам, прирожденному манипулятору, вполне способному поставить над любым, кто под руку подвернется, какой угодно эксперимент от выращивания хвоста до воздействия какого-нибудь ультразвука на функциональность двенадцатиперстной кишки.
- Ты еще забыл упомянуть мою склонность постоянно анализировать все твои слова и поступки и выявлять таким образом твои подсознательные мотивы, - блонди вроде бы не обиделся и не смутился, но выражение его лица как-то неуловимо изменилось, что вызвало у Катце смутное разочарование. – Кстати, оба твои примера потенциальных опытов, что называется, ниже пояса; пожалуй, тебе все же стоит подумать о курсе восстановительного лечения… И ты несправедлив, я никогда не ставил никаких экспериментов на тебе. Никогда не стал бы этого делать, разве только испросив твоего разрешения и получив его.
«Не дождешься», - мстительно усмехнулся про себя Катце,. Вылез из-под одеяла, демонстративно «забывая» о присутствии Рауля, поплотней обвязал бедра полотенцем, уселся спиной к блонди за терминал, прикуривая от зажигалки и с удовольствием затягиваясь.
Конец
Автор: Alison McL
Бета: mart
Фандом: АнК
Персонажи: Рауль, Катце, ОП
Пейринг: какой разглядите
Жанр: недороманс, немного агнста и хорошо замаскировавшийся стеб, имхо
Рейтинг: низкий
Дисклаймер: не мое
Предупреждение: АU, ООС, постканон. Продолжение «Протезов и котов» и иже с ними. Еще одна интерлюдия, не имеющая прямого отношения к основной сюжетной линии.
читать дальше- Ну и?... – забирая у него из рук чашку и одновременно окидывая жертву своих забот внимательным «сканирующим» взглядом, потребовал Эм. – Может теперь объяснишь, что за балаган ты тут устроил?
Сказать Катце, ясное дело, было нечего, поэтому он лишь молча смотрел на блонди, постаравшись придать лицу максимально непроницаемое и независимое выражение. В процессе этого занятия он с некоторым удивлением обнаружил, что одет Рауль во что-то уютно-серо-зеленое и взирает на него обоими глазами, заправив пряди длинной челки за ухо. Такой домашний, привычный, свой, что у рыжего внезапно передавило горло. Когда он успел переодеться? Еще до того, как потащил Катце в душ, судя по обширным мокрым пятнам на одежде.
- Давно вы вернулись? – Вопрос, прямо скажем, не блещет остроумием. Но молчать перед ожидающим ответа элитником, когда его требование объяснить происходящее прямо-таки висит в воздухе, сгущая и нагнетая атмосферу в комнате, еще хуже.
- Я никуда не уходил.
Катце пришлось удивленно выгнуть бровь: это несложное движение порой очень помогает удерживать челюсть в правильном положении. Не уходил! А он, как идиот, даже не удосужившись завернуть домой, поперся «получать разрядку»… От этого открытия задремавшая, но никуда не девшаяся злость на самого себя вспыхнула с новой силой, и рыжий не придумал ничего лучше, как только вылить ее на блонди в виде ехидного вопроса:
- А что, ваша пассия без вас не скучает?
- Почему это должно меня волновать? – Рауль пожал плечами, и, возможно, оттого, что эти плечи покрывал мягкий по тону и фактуре трикотаж, жест тоже показался Катце таким простым и домашним…
- Или это волнует тебя? – в тоне блонди мелькнули какие-то подозрительные нотки – не то хищные, не то язвительные.
Говорить, что нет, не волнует, бесполезно — блонди не поверит. Поэтому рыжий ответил в тон Раулю:
- А как же. Вы ведь явно им дорожите, обычно столько времени проводите вместе. Если он заболеет от тоски, вам будет огорчение.
- Допустим, что так. Но я пока не понимаю, почему все это беспокоит тебя.
- Так я о вас забочусь, господин Эм, - на сей раз в почтительное обращение была вложена максимальная доза монгрельского яда.
- Можешь не беспокоиться. Чем бы ни было в действительности вызвано твое беспокойство. К тому же я вовсе не проводил с ним столько времени; максимум три – три с половиной часа, да и то не каждый день.
Рыжий хотя не уронил ни челюсти, ни своего достоинства, скрыть удивление на этот раз не мог, и наблюдательный Рауль это тут же заметил, снова пожал плечами:
- Просто решил немного сменить образ жизни, поближе изучить город. Попрактиковаться в свободном общении с людьми, потому что уже начал отвыкать. К тому же я видел, что мое общество раздражает тебя все больше, и решил не проявлять навязчивость, дать тебе отдохнуть от меня. Тем более, что никакой информации, позволявшей определить причины твоей неприязни, ты мне не давал, пришлось занять выжидательную позицию и смотреть, чем все закончится.
- Надо было вам поместить меня в лабораторию и прикрепить таймер для удобства наблюдения, - хмыкнул Катце.
- Не юродствуй, тебе не идет. К тому же ты так и не ответил на мой вопрос.
- Какой?
- Что именно тебе похеру.
Катце почувствовал, как разом стало жарко лицу и ушам.
- Не помню, - соврал он. – Мало ли что по пьяни вылезет? Был бы и дальше пьяный, может, смог бы сказать, так вы ведь сами привели меня в человеческий вид…
- Да, тут я допустил ошибку, - согласился блонди. – Очень уж неприятно было видеть тебя напившимся до такого безобразного состояния. Но это ничего, в конце концов, можно ведь просто вколоть тебе сыворотку правды.
- Нет у вас никакой сыворотки, и взять без меня негде, - парировал рыжий.
- Зато есть соединение, которое в сочетании с количеством алкоголя у тебя в крови вполне может ее заменить.
- Опять блефуете, - покачал головой Катце, попутно обнаружив, что она все еще не в полной норме – будто центр тяжести сместился.
- Даже если так. – Неуловимым движением Рауль переместился вплотную к рыжему, приобняв одной рукой таким образом, что Катце не мог двинуться с места, а другой задрал ему подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. – Существует много различных способов заставить тебя говорить.
- Кресло нейрокоррекции, например, - зло фыркнул Катце, одновременно мотнув головой в попытке стряхнуть со своей челюсти твердокаменную ручку – безрезультатно, разумеется. -- Оно вам вообще надо – выяснять причину пьяных воплей? Не проще замять для ясности?
- Можно было бы, - кивнул Рауль, даже не думая ослаблять хватку. – Но твои, как ты выразился, пьяные вопли были вполне конкретно адресованы мне лично, и я хочу знать, чем их заслужил.
Катце устало вздохнул.
- Я конечно могу вам сказать, вы правы. Но только тогда, с вашего позволения, сменю квартиру. Оставаться с вами под одной крышей после того, как вы выпотрошите мое внутреннее личное пространство, я не смогу.
Он не сразу понял, что железный захват исчез, а зеленые глаза Рауля смотрят на него с таким выражением, что кажется – снизу вверх.
- Чем я тебя обидел? – очень тихо спросил блонди. – Мне казалось, мы неплохо уживаемся и прекрасно понимаем друг друга.
«Да, понимаем, - подумал рыжий. – Во всем, кроме наших с тобой совершенно идиотских взаимоотношений». Сказать «Ничем не обидели» или «А с чего вы вообще взяли, будто я обижен» - не поворачивался язык. Отталкивать блонди в этот момент, когда он был полностью открыт, не хотелось. И врать – по-настоящему, так, чтобы Рауль поверил вранью – не хотелось тоже. Но что поделаешь – придется, у него только два варианта: либо дать понять, что на объяснения рассчитывать нечего, либо по возможности заморочить златокудрую голову, хоть немного успокоить, разрешить его обиженное недоумение.
- Это совсем не то, что может показаться, Рауль. У всех людей бывают порой срывы на пустом месте. Каким бы полным не было взаимопонимание, абсолютно все о себе не рассказывает никто, не надо этому удивляться. Вы ведь тоже не станете выкладывать мне свою жизнь полностью, есть какие-то закрытые темы.
- Нет, - покачал головой блонди. – Для меня не существует тем, закрытых от тебя.
- Так не бывает. Все равно есть что-то интимное, о чем вы не станете говорить. О своих личных отношениях, например…
- О личных отношениях? – На миг Катце показалось, что блонди сейчас рассмеется. – С Ленни, ты имеешь в виду? Вроде бы других личных отношений в моей жизни не случалось…
- Что вы вообще в нем нашли? – Катце с трудом удалось скрыть изумление, а неприязнь, которую вызывал у него гермафродит, он скрыть не смог.
- А ты разве не заметил?... Общее не во внешности, конечно, но я думал, уж ты-то должен увидеть. Хотя… наверное, тебе было просто неинтересно, что это за человек, ты обратил внимание только на андрогинную внешность… Меня привлекло сходство с Ясоновым Рики.
- А я полагал, оно вам нравится, - неопределенно хмыкнул рыжий.
Он очень не любил, когда Рауль за раз вываливал на него столько неожиданных вещей, это напрягало. Да, с блонди было интересно благодаря этому его сочетанию непредсказуемости со способностью объяснить все так, что любые безумные парадоксы становились полностью понятны и воспринимались как должное. Но не в таких же количествах, рагон его раздери!
- Разумеется, нравилось, иначе какой смысл был поддерживать знакомство? Знаешь, у меня была одна теория… Тебе ведь известно, что блонди, и вообще элита, нечувствительны к эмоциональному полю окружающих? Поэтому они не подвержены, например, психозу толпы, не поддаются коллективным приступам паники в критических ситуациях.
«И наверное по этой же причине элитника гораздо легче отличить от человека, чем от андроида; дело, оказывается, не во внешности и не в мимике. Во всяком случае, не только в них», - подумал Катце.
- Чужие эмоции воспринимаются элитой только опосредованно – визуально, вербально, через звук и так далее, насчет пяти органов чувств тебе объяснять не нужно, я думаю. У Рики же было либо настолько сильное эмоциональное и энергетическое поле, что он сумел пробить все блоки Минка, либо Ясон воспринимал своего монгрела обычным порядком, но тот и на таком уровне оказался слишком выразителен.
- И вы тоже решили завести себе игрушку?
- Да.
- А не боялись заиграться, как вышло у Минка с Рики?
- По некоторым причинам - не боялся. Во-первых, я не Ясон..
- А во-вторых?
- Вполне достаточно и «во-первых», - спокойно, но очень веско, будто ставя точку, сказал Рауль – Однако попробовать стоило.
- Что именно?
- Не заиграюсь ли.
- Значит, вы решили попробовать испытать на себе подобное воздействие? Ну и как успехи?
- Вряд ли это можно назвать успехами. – Катце послышалась насмешка в голосе блонди. – Хотя отсутствие результата – тоже результат. Возможно, сказалась способность видеть глубже того, что лежит на поверхности, из-за чего всякие внешние проявления вроде эмоций уже не кажутся такими уж важными и интересными, какими они, видимо, казались Ясону. Все это было забавно, но не более того.
- «Было»?
- Да – было. Что тебя удивляет?
- И давно оно… было?
- Тебя интересует точный срок давности?
- Да нет, в общем-то. – В свете последних своих радикальных действий рыжий почувствовал себя дураком. Но, кажется, вполне счастливым дураком.
- Быстро вы свернули свой эксперимент.
- Все, что меня интересовало, я узнал.
- Да? И какого же оно оказалось пола?
- Я же сказал: то, что интересовало.
- То есть, вы даже не испытали на себе всю силу монгрельской страсти? – Катце уже откровенно издевался, однако Рауля это, похоже, не особо трогало.
- Чего ради? Ясон дошел до таких отношений со своим пэтом потому, что не смог устоять. Для меня в них не было смысла, поскольку я не испытывал даже намека на потребность.
- Чем же вы в таком случае занимались? Целовались в каре? Играли в шахматы? – Катце чувствовал, что его понесло, но останавливаться не хотелось.
- Целовались, - подтвердил Рауль. – Но шахматы – не его стихия, Ленни больше тяготеет к боулингу и гонкам на выживание.
У Катце чуть заметно дернулся уголок рта, и он поспешил запрятать подальше довольную улыбку: узнать, что в шахматах пассия Рауля – пусть в прошедшем времени – ему не конкурент, было приятно.
- Значит, вы просто взяли и бросили его?
- Смотря, с какой точки зрения. Ленни полагает, что я ушел с разбитым сердцем.
Катце так и уставился на безмятежного Рауля :
- Он… оно считает, что вы его любите?
- Я сам не раз говорил ему об этом.
- Но это не было правдой?
Блонди все так же легко пожал плечами:
- Мне нравилось говорить это… - на красивом лице Рауля снова появилось выражение блаженно замечтавшегося хищника.
- Похоже, вы поимели его по полной, - усмехнулся Катце, пытаясь подавить вновь поднимающееся раздражение. Невольно вспомнился старый анекдот про сволочь обыкновенную и сволочь необыкновенную, слышанный где-то и когда-то. Рауль, безусловно, был весьма неординарной сволочью даже для блонди, которым, как известно, по штату положено.
Эм покосился на него, явно забавляясь:
- Что ты имеешь в виду под выражением «поиметь»? Проявить свою власть над кем-то, заставив его испытывать те чувства, которых ты хочешь от него добиться? Если так, то ты абсолютно прав: идеальный способ поиметь кого-то – приучить зависеть от твоего отношения к нему.
Приучить зависеть от твоего отношения к нему.
Эта фраза заставила Катце почувствовать себя полностью раздетым и использованным не по назначению. Именно то, что сделал с ним Рауль. Интересно, сам-то блонди это понимает? А если понимает, о ком он сейчас говорил – об этом своем Ленни или…
Наверное, ни к кому и никогда не испытывал Катце такой ненависти – разве что Гай удостоился. На какой-то момент захотелось задушить блонди и смотреть, как тот умирает, превращаясь в прекрасное беспомощное изваяние – такое, каким Катце увидел его, когда вернулся, оставив Джейсона на попечение Морин и Гая. Собственно, эта картина, всплыв в памяти, и привела его в чувство. Потом он постарается как-то нейтрализовать вот это самое – зависимость от отношения блонди к своей монгрельской персоне. А на данный момент нужно постараться не дать Раулю в руки никаких козырей, которые тот мог бы использовать против Катце в этой идиотской игре «поимей ближнего своего». В первую очередь – не показать, что это его задевает, что вообще может иметь к нему какое-то отношение.
- Как же вам при всем этом удалось изобразить разбитое сердце? – небрежно поинтересовался он у блонди. – Судя по вашему рассказу, пострадавшей стороной скорее оказался он.
- В таком случае, ему некого винить в своих страданиях, кроме самого себя, - тряхнул головой Эм, словно бы с легкостью стряхивая обвинение, прозвучавшее в едком тоне рыжего. – Ленни из тех, кто пережил за свою жизнь столько интрижек и связей, что это стало дурной привычкой. Его и любовь Прекрасной Елены уже неспособна удержать от того, чтобы всерьез увлечься кем-нибудь еще. Это как наркотик – постоянная потребность охотиться за новыми и новыми партнерами – не обязательно в физическом отношении, главное, пережить определенную последовательность ощущений и эмоций. Об этой особенности сердцеедов ты можешь прочитать в любой мало-мальски приличной учебной программе по психологии. Мне не стоило особого труда застать его на месте преступления и изобразить оскорбленную невинность.
Катце поневоле стало любопытно – все же быть брошенным блонди в его понятии являлось серьезной потерей: пусть либидо у рыжего давным-давно отняли, но глаза-то остались.
- И он так легко вас отпустил? - Ему казалось, что никто не захочет добровольно расстаться с такой красотой – независимо от того, что сам он привязался к Раулю совершенно по другим причинам. Возможно, дело было в том, что Катце слишком долго прожил в мире, где физической красоте придавалось едва ли не первостепенное значение.
- Скажем так: он не стал опускаться до того, чтобы отрицать очевидное, - пожал плечами Рауль. – Как и до того, чтобы звонить мне после этого. Если Ясонов монгрел и в этом отношении был похож на Ленни, то это плюс в его пользу.
И снова Катце испытал невольное облегчение: неважно, по какой причине этот Ленни не делает попыток вернуть благорасположение блонди. Главное, Эм не настолько необходим ему, чтобы он снова пытался покушаться на то, что рыжий не желает делить ни с ним, ни с кем-либо другим.
Он мог бы сказать Раулю, что в отличие от его пассии у Рики было сердце – живое, беспокойное, полное стремления к справедливости и неистребимой веры в человеческое достоинство – притом не только в собственное, -- и преданное. И именно это так привлекало Ясона и так привязало его к Рики; одной только эмоциональности и темперамента было бы недостаточно. Минк просто устал бы от них и наигрался бы так же быстро, как наигрался в свой роман сам Рауль. Однако Катце не хотелось обижать эту красивую куклу с запредельным интеллектом, но с психикой ребенка, которому не суждено повзрослеть, потому что у него никогда не было детства. Впрочем, ничто ведь не мешало ему высказаться во вполне необидной форме, рассеять некоторые заблуждения Рауля.
- Значит, ты находишь его больше схожим с Кирие? – выслушав версию рыжего, с любопытством переспросил блонди. В глазах Эма зажегся тот мягкий огонек, который всегда там появлялся, когда Рауль видел интересную для себя задачку, казавшуюся ему забавной, и который делал его почти хорошеньким. – Мне трудно судить, я не видел этого маленького монгрела до того, как он получил необратимые повреждения психики. Если можно, подробнее, Катце.
Можно и подробнее, рыжему не жалко. Как мог, на примерах, он постарался объяснить Раулю разницу между Рики и его «дубликатом».
- Это как подделка, Рауль: на первый взгляд все то же самое, а когда приглядишься повнимательнее, понимаешь, что она ничего не стоит.
Большие зеленые глаза стали на самую малость больше обычного.
Катце поневоле забавляло, как может блонди иной раз в один миг превратиться из спокойного, уверенного в себе до давящей на мозги властности, циничного – истинного элитника, в недоумевающего ребенка, которому обещали, что все будет хорошо и правильно – и обманули. Была какая-то жуткая ирония в том, что даже по сравнению с бесправными монгрелами любимые дети Юпитер оказались обделены: у каждого потомственного обитателя Кереса были по крайней мере тринадцать первых лет жизни, проведенные в Гардиан, словно в раю, отгороженном от бед мира. И пусть рай этот был фальшивый и порочный, но след, который он оставлял в памяти и жизни воспитанников, все равно был настоящий. Да что сравнивать с монгрелами, даже по сравнению с остальной элитой. У сильверов, ониксов, руби, сапфиров и джейдов место, где они находились лишь до трех лет, до начала обучения, называлось «инкубатором». Там им еще позволялось быть детьми, играть в игры, не несущие никакого практического смысла, только радость и веселье, - вроде, пока малыши не заняты усвоением полезных знаний, они все равно что эмбрионы неразумные. Была бы воля Юпитер, она бы загрузила элитников учебой с самого рождения, да вот незадача: это плохо отражалось на психике элиты и, как следствие, – на будущем выполнении функций, ради которых она выращивалась. Однако любимые создания ИскИна – блонди – были лишены даже такой малости. Каждого представителя амойской высшей расы собирали словно из конструктора не только на генетическом уровне, но и на физиологическом, по выражению самого же Эма. Вот уж воистину создания Юпитер, по ее образу и подобию: сконструировали корпус с «начинкой», воткнули отдельно выращенный и запредельно навороченный мозг, словно жесткий диск вместе с процессором. Потом недолгий курс в академии, где происходило не столько обучение, сколько своего рода тестирование на функциональность уже обеспеченного необходимым объемом знаний мозга и других частей блондиевского организма – синхронизация установленных программ; и все, иди работай, комп. А чтоб не вздумали, будто их в чем-то обделили по сравнению с гражданами, любой элитник вплоть до последнего оникса получал на руки все самое лучшее, на что граждане могли лишь облизываться: прекрасные апартаменты, одежду, пэтов, и вообще все, что только может быть душе угодно.
Впрочем, возможно, что в те моменты, когда Рауль вот так открывался, позволяя видеть все свои чувства, для него просто переставало иметь значение, как он выглядит и что о нем подумает Катце, либо его вообще мало интересовало, что может прочитать рыжий по его лицу. В конце концов, он ведь не был Минком, и никогда не пытался за ним угнаться в чем-либо. Ни соревнования, ни зависти между ними не было.
- Почему же тогда я не увидел разницы, о которой ты говоришь? – спросил Рауль, хмурясь все так же по-детски серьезно. -- Уж на Рики-то я нагляделся достаточно, настолько, что мог предсказать любую его реакцию на поведение Ясона и окружающих.
Катце пожал плечами. Дальше жалеть блонди и уходить от прямого ответа было бессмысленно, дотошный элитник все равно не оставит его в покое, пока не выяснит то, что хочет.
- Некоторые вещи просто нужно чувствовать, Рауль. Словами их не передашь. Если бы вы могли любить Рики хотя бы настолько, насколько любили его друзья из его банды, то, наверное, сумели бы уловить разницу. А без этого… - Он снова пожал плечами. Стыдливое робкое счастье от того, что блонди никуда от него не делся и не собирается, предпочитая его общество чьему бы то ни было еще, боролось в душе рыжего с горечью понимания: он намертво привязан к существу, скорее всего неспособному ни понять, ни оценить его чувства. Неспособному почувствовать и пережить тепло любви.
И он вздрогнул, когда услышал слова блонди, словно отвечающие на его мысли:
- Возможно, я не способен понять и оценить многие из тех чувств, которым люди привыкли придавать важное значение, но ведь существуют же гораздо более ценные и значимые вещи – верность, взаимопонимание, возможность полностью доверять…
- Доверять? – рыжий сам не понял, с чего его прорвало: то ли так сильно задели слова Рауля, то ли это выражение на безупречном лице – почти живое и теплое, а может, сыграло роль то, что Эм «подслушал» его сокровенные мысли. Впрочем, он вовсе не орал и не выходил из себя, всего лишь позволил себе выплеснуть на Рауля весь яд, на который был способен. Который накопил персонально для него.
- Это вы говорите про доверие? Или, может быть, вам можно доверять? Вам, прирожденному манипулятору, вполне способному поставить над любым, кто под руку подвернется, какой угодно эксперимент от выращивания хвоста до воздействия какого-нибудь ультразвука на функциональность двенадцатиперстной кишки.
- Ты еще забыл упомянуть мою склонность постоянно анализировать все твои слова и поступки и выявлять таким образом твои подсознательные мотивы, - блонди вроде бы не обиделся и не смутился, но выражение его лица как-то неуловимо изменилось, что вызвало у Катце смутное разочарование. – Кстати, оба твои примера потенциальных опытов, что называется, ниже пояса; пожалуй, тебе все же стоит подумать о курсе восстановительного лечения… И ты несправедлив, я никогда не ставил никаких экспериментов на тебе. Никогда не стал бы этого делать, разве только испросив твоего разрешения и получив его.
«Не дождешься», - мстительно усмехнулся про себя Катце,. Вылез из-под одеяла, демонстративно «забывая» о присутствии Рауля, поплотней обвязал бедра полотенцем, уселся спиной к блонди за терминал, прикуривая от зажигалки и с удовольствием затягиваясь.
Конец
@темы: АнК, Имитация творческого процесса, Мистер Фик-с, Конец романа
-
-
11.10.2010 в 21:06-
-
12.10.2010 в 05:21-
-
12.10.2010 в 14:27Но мне показалось что у фанфика пропущено начало. Кто такой Джейсон, и как Катце и Рауль оказались вместе?
-
-
12.10.2010 в 14:35