как сходу высосать из пальца диагноз поведенческой модели (с)
Название: О тупиках формальной логики, цикл «Пересечение параллелей»
Фандом: АнК
Автор: Alison McL
Бета: mart
Персонажи: Катце, Рауль, упоминаются Гай и ОП
Рейтинг: невысокий
Жанр: агнст
Статус: закончен
Дисклаймер: чужого не надо
Предупреждение: AU, ООС, пост Дана Бан; сиквел к фику «Конец романа». Аффтар неостроумно развлекался.
***
читать дальшеТак странно – возвращаться домой. Странно думать о себе подобным образом, пусть не в первый раз; когда-то давно слово «домой» означало для рыжего вернуться на Амои. Было в начале его теневой деятельности два-три межпланетных путешествия, и возвращений, соответственно, столько же… Все остальное – комнатушка в апартаментах Ясона, съемные квартиры в дрянных районах Мидаса, едва пригодные для жизни бункера – всегда воспринимались Катце как места обитания, не вызывая никаких родственных чувств. То же самое и с дорогими квартирами на Оксте, покинутой им несколько месяцев назад. И вот теперь, имея целью маленький коттедж за городом, он думал: «домой».
Непривычно.
Тем более, не ждет его там ничего светлого и радостного. В багаже Катце, среди всего прочего, ехали лицензионные права на технологию и производство тех самых ламп, что приглянулись ему когда-то в доме Морин. При других обстоятельствах это, наверное, в какой-то степени грело бы … Но сейчас все плюсы казались минусами, и все, что он в этой жизни имел, на данный момент безжалостно и недвусмысленно имело его.
Несмотря на отношение к месту своего нынешнего постоянного проживания именно как к дому, было сильное желание обойти его стороной. Или хотя бы попасть туда незаметно… мебелью прикинуться по старой памяти, ага. Задумчиво шелестящие рощи и ухоженные ландшафты недавно покинутой планеты все еще манили к себе – обещанием нереального в жизни Катце покоя, остановившегося времени, где не требуется решать никакие проблемы и продираться сквозь противоречия…
Он сделал ошибку с самого начала. Надо было поговорить с Раулем, а рыжий промолчал, не смог переступить в себе какую-то грань, прочерченную там прошлой жизнью. До последнего надеялся, что ситуация окажется в итоге не настолько сложной, что при ближайшем рассмотрении обнаружится в ней какая-нибудь лазейка, сможет он найти приемлемый выход. И сам в это не верил, просто тянул время. Видимо, сработал его личный стереотип: Рауль – блонди, как и Ясон, а Ясона редко интересовало, есть ли в распоряжении его доверенного лица на черном рынке необходимые средства, или то, какие перед ним могут возникнуть затруднения. Минк ставил задачу, а уж как ее решать, было целиком и полностью заботой рыжего. Но черный рынок в каком-то смысле проще и непритязательнее, там всегда можно найти, чем пожертвовать, кого подставить, стараясь не вспоминать лишний раз, что этот привычный для Амои «расходный материал» – живые люди. А кем жертвовать сейчас? Джейсоном, Морин, Гаем?
Раулем?...
Безжалостный опыт подсказывал, что именно Раулем – всегда рациональнее жертвовать слабым звеном. Тем более, звеном, которым обусловлена твоя собственная слабость. Катце избрал бы жертвой себя, если бы это могло решить проблему, но равнодушные обстоятельства не были заинтересованы в этой жертве, требую большего.
Рауль. Перед глазами встало безмятежно спокойное лицо с упавшей на беломраморный лоб волнистой прядью. Ощущение скрытой силы в размеренных движениях. Смягченный золотисто-русыми ресницами взгляд – глаза, в которые лучше бы лишний раз не заглядывать. По крайней мере, у Катце было полное ощущение, что они могут вытянуть из человека всю подноготную не хуже нейросканера.
И сразу, без всякого перехода вспомнились пронизанные предзакатным светом заросли над ручьем, где им с Джейсоном нравилось бродить, прыгая с кочки на кочку, с камня на камень. Скорей всего, просто цветовые ассоциации – золотое, зеленое и бледное молочное небо… А блонди неплохо бы там смотрелся: привезти, посадить под тенистые ивы вместо наяды. Лабораторию подземную построить, чтобы и окружающий пейзаж не портить, и Рауль не страдал от безделья. Сухие губы Катце тронула невольная улыбка, когда он представил себе глаза Морин, округлившиеся при виде такого нечеловечески прекрасного чуда на ее ферме.
Едва родившись, улыбка сразу угасла. Не впишется Рауль в это место, он не наяда и не фэйри, не часть природы – гораздо хуже, деструктивный элемент в каком-то смысле. С таким же успехом можно строительный кран загнать в цветущий сад – вещь полезная, но кроме вреда ничего не выйдет.
И где выход? Тем более теперь, когда уже сделан и шаг, и другой? И, в принципе, третий тоже: смалодушничал, из космопорта позвонил Раулю и сообщил, что вернулся без Джея.
- В чем дело? – Такое ожидаемое, невозмутимое спокойствие, за которым Катце уже научился угадывать напряжение. – Что случилось?
- Ничего не случилось, все в полном порядке. Именно поэтому я возвращаюсь один.
И дал отбой. А собственный мобильник предусмотрительно отключил еще раньше.
Нет, не верил он, что судьба предоставит ему ту самую лазейку, на которую рыжий возлагал свою последнюю – и единственную – призрачную надежду. На ферме его встретили как долгожданного и желанного гостя, Гай устроил натуральный допрос, что и как, а Морин слушала, почти не вмешиваясь в разговор, и светилась изнутри… Катце даже не мог сказать, что она как-то явно выражала свою радость, это просто было, не оставляло сомнений. Казалось, здесь действительно рады приезду Катце. И не рады. Второе было вполне понятно, его появление означало конец маленькой сказки про необычного мальчика, жизнь без которого им уже трудно себе представить.
А еще – напряженный, с отчаянием в серых глазах, вопрос незадолго до его отъезда:
- Может, все-таки останешься?
Катце знал, Морин хочет, в самом деле хочет, чтоб он остался на Мирейте. И одновременно понимал: если он вдруг исчезнет, как в тот первый раз, не попрощавшись, но оставив им Джея, девушка вздохнет с облегчением. И что если бы не мальчик, этого вопроса и этих почти умоляющих глаз вообще не было бы; все было бы иначе.
Чудную ты кашу заварил, рыжий. Всем вместе расхлебывать – не расхлебать
Из космопорта он доехал на аэротакси только до города, а там, недалеко от центра, расплатился и пошел пешком вдоль набережной канала, глядя на тяжело перекатывающиеся волны темной воды. Погода была странная: холодный ветер и сочащееся тонкими бледными лучами из синеватых туч солнце. Ничего не хотелось, ничего не видно было впереди. Хотя и позади, наверное, тоже… Лучше не оглядываться.
Джейсон на ферме абсолютно в своей тарелке, ему там широкое поле деятельности, он впитывает окружающее, словно губка, и окружающее, по счастью, этого стоит. После очередного разговора с Морин по сети Катце предложил Раулю написать программу по мотивам энциклопедических сведений о Мирейте. И отправить не в меру любознательному блонденку – чтобы мог сам узнать ответы на бесконечные вопросы, которыми забрасывал девушку и Гая. Потом было еще несколько подобных программ, уже на другие темы. Рыжий принимал участие в их создании как программист и знаток самых привлекательных нюансов сетевых игр.
За их прогулки по закоулкам фермы, которые давали хозяйке передышку, Джей вываливал на своего законного опекуна столько информации, что тот только диву давался. Впрочем, Морин утверждала, что мальчишка ей совершенно не в тягость. А Гай смеялся: «Я с ним скоро сам профессором стану».
В последний вечер, когда он уложил усталого от впечатлений Джейсона в постель и вышел на веранду курить, там сидел кот. Словно и не исчезал никуда, поджидает, как обычно… и не было никаких четырех с половиной лет.
Рыжий присел на корточки, впервые за время их знакомства погладил пеструю «паленую» шкурку:
- Что ж ты раньше не приходил?
Поднявшись, кивком позвал за собой, потом передумал и, не дожидаясь реакции, взял на руки, отнес в спальню, где плыли в слабом оранжевом свете ночника первые сны маленького блонди.
- Вот, присматривай за ним. Все лучше, чем шляться где попало, - сказал он, всеми четырьмя лапами опуская бродягу на край постели.
Кот покосился на него – мол, не учи ученого, без тебя знаю, что лучше. И двинулся вперед, обнюхивая набивные цветы на пододеяльнике, выбирая место под боком у мальчика.
Джей открыл глаза, спросил: «уже ночь?» и сел, чтобы лучше разглядеть хвостатого.
- Это кот, - пряча улыбку-воспоминание, сказал Катце.
- Лааапочка, - резюмировал блонденок, сгреб и прижал к себе здоровенную костистую зверюгу. Кот индифферентно повис в его объятьях.
Катце закашлялся от неожиданного смеха. Унять приступ никак не удавалось, он вышел за дверь, а потом и вовсе вернулся на веранду, где кашель, наконец, отпустил его. Закурил, отрешенно глядя на луну в темных ветвях. И только когда провел пальцами вдоль шрама, смахивая что-то неприятно ползущее по коже, с удивлением понял, что это слезы.
Спустя два часа он покинул Мирейт, через силу заставив себя попрощаться с Морин. Гаю пришлось передать привет: с базы его не отпустили - дежурство…
Набережная заканчивалась вместе с каналом, который дальше протекал в подземном тоннеле. Словно потеряв ориентир, куда идти, рыжий огляделся и, помедлив, зашел в магазинчик под стильной вывеской «Оружие». Внутри красовались витрины с ненужными ему пистолетами, шокерами и прочим воинственным товаром; с другой стороны было подарочные и спортивное оружие, охотничьи арбалеты, рыболовные снасти и другая подобная экзотика. Рыжий без интереса скользил взглядом по этому великолепию, лениво пережевывая философский вопрос, является ли паранойей привычка постоянно думать и беспокоиться о своей безопасности. Пришел к выводу, что является, однозначно. И только внешние обстоятельства решают, поможет она сохранить жизнь или доведет до психушки. Постоял еще немного и вышел, напоследок поинтересовавшись у продавца насчет некоего общественного места.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дома, в полном соответствии со сценарием, его поджидал огнедышащий Рауль.
Нет, по человеческим меркам блонди был вполне сдержан, лишь не соизволил поздороваться и не пытался пригасить жестких интонаций, когда потребовал у него, едва прикрывшего за собой дверь:
- В чем дело, Катце?
Да еще глаза на безупречном лице полыхали так, что рыжий подумал: сравнение с Горгоной было бы вернее.
- Сперва я выпью кофе, приму душ и переоденусь с дороги, потом поговорим.
- Нет, Катце. – Блонди отрицательно качнул головой, и Катце только сейчас заметил, что золотая волна, качнувшаяся в такт движению, спутана, словно к ней невесть сколько не прикасались расческой. - Ты и так заставил меня ждать.
Так. Идеальный Блонди, по какой-то причине не изволивший привести в идеальное состояние свою прекрасную волнистую гриву. Неужели все настолько плохо? Хотя – а чего он ожидал? Теплого дружественного приема?
- Ну хорошо, - сдался Катце, усаживаясь на телефонный столик у двери и закуривая. В конце концов, во всем этом есть даже свой плюс: неприятный разговор быстрее останется позади… чем бы он ни закончился.
Это был один из тех редких случаев, когда рыжий никаким боком не представлял, чего ожидать, и насколько эти «чего» могут быть серьезны. В конце концов, все эти месяцы они жили с блонди, существом по определению не слишком уживчивым, так спокойно и тихо… Слишком спокойно, слишком тихо. Но в нынешней вывихнутой ситуации рыжему некого винить, кроме себя. И лучше не расслабляться.
- Рауль, мне кажется, я вполне доходчиво все объяснил по телефону: Джейсон в полном порядке, лучшего и желать не приходится. И именно поэтому он останется там, где есть.
- Это ты так считаешь. Но у тебя нет права решать, какие условия являются для него наилучшими. – От Рауля исходила сила готовой обрушиться ледяной лавины. И ничто ее не остановит.
Катце это неожиданно разозлило. Перед ним стоял все тот же господин нейрокорректор, который способен был на нейроны разложить его мозги, чтобы получить сведения о пропавшем в Дана Бан Ясоне. Не изменился, не смягчился – да и как может измениться искусственное создание Юпитер.?... А он пустил ЭТО в свою душу.
- Какого права? – Рыжий прищурился, напряженный, как хищник перед врагом. – Все официальные права на опеку у меня. И мы оба знаем, что это было оптимальным решением. А если вы о моральном праве, то не вам о нем говорить. Элита Танагуры никогда не считала чьи бы то ни было моральные права аргументом, достойным внимания. На первом месте у вас и вам подобных – ее величество целесообразность. Так что я поступил в полном соответствии с вашими же собственными приоритетами – сделал для Джейсона то, что для него лучше.
Зеленые глаза Рауля нехорошо блеснули, однако он «дал задний ход» и спросил уже гораздо спокойнее, отрезвленный, видимо, отповедью рыжего:
- Катце, где он? Меня не интересуют твои рассуждения на тему морали и целесообразности, мне нужно, чтобы ты привез Джейсона сюда.
Рыжий покачал головой:
- Нет.
- Да, Катце. Из нас двоих только я могу судить, что необходимо для нормального роста и развития элиты. Или ты сегодня же отправишься за ним, или…
- Что – или? Вы прекрасно знаете, я могу сейчас развернуться и уйти, и вам придется истратить все мои деньги, да плюс еще те, которые вы способны заработать в своем экологическом центре, чтобы только отыскать меня, не говоря уже о большем. И даже если сейчас вы возьмете меня за горло и никуда не отпустите… Неужели вы думаете, Ясон сделал бы меня своим доверенным лицом, если бы сомневался в моем умении хранить секреты? Если бы у него были хоть малейшие подозрения, что я могу расколоться под давлением федералов или его личных врагов? А аппаратуры для копания в мозгах у вас при себе нет, и взять негде. Разве что вернетесь на Амои, вежливо попросите у мамы Юпы. Так что давайте…
Он успел увидеть вновь блеснувший во взгляде Рауля недобрый огонь и понять, что фразу закончить не успеет -- но и только. Как получилось, что перед носом оказалась стена, и рыжий со всей силы впечатался в нее, чувствуя резкую боль в суставах и мышцах вывернутой за спину руки, он уже отследить не смог. И прежде, чем придумал, как быть, обнаружил еще одно ощущение: те самые пальцы, что почти с лаской разглаживали по вечерам его сведенную усталостью спину, сейчас жестко и методично нащупывали какие-то точки на шее, позади и пониже ушей.
И почти одновременно услышал сказанное в затылок:
- Ты мне без всякой аппаратуры объяснишь, что за дурь пришла в твою рыжую голову, а потом мы закажем билеты и отправимся на Мирейт. Вместе.
Захотелось возразить – просто ради того, чтобы выплеснуть подступающую злость. Кто бы мог подумать, что он так заведется от нелепых действий и слов разъяренного блонди. Но прежде, чем язвительная реплика успела сорваться с враз пересохших губ, он понял: да, сейчас действительно расскажет все, что Рауль захочет услышать. И сделает все, что тому заблагорассудится – сил и желания сопротивляться с каждой секундой оставалось все меньше.
- Хорошо, - тяжело выдавил Катце. – Отпустите… все будет, как вы скажете.
АПД: окончаниеВ следующий момент он смог повернуться лицом к созданию, которое так хотелось придушить. За все. И еще за то, что стал так нужен… необходим.
Рауль ждал. У Катце возникло полное ощущение, что промедли он чуть дольше – снова возьмет за горло.
- Я закурю, не возражаете?
Деловой кивок – ничего личного - задавленное рассудком нетерпение – поворот к окну на полкорпуса – поворот головы, так что Катце видит красиво очерченные под водолазкой мускулы левого плеча, темно-золотые завитки волос и совсем чуть-чуть выступающую из-за них скулу.
Откуда-то он знал, что так будет. Интуиция? Или просто уже до мелочей впитал в себя все связанное с Раулем?...
Блонди развернулся стремительно, едва уловимо для человеческого глаза, но больше уже сделать ничего не смог, даже шага: парализатор, извлеченный из-под полупальто вместо пачки сигарет – тот самый, что Катце забрал из камеры хранения космопорта и лишний раз проверил в туалете магазинчика – остановил его в самом начале движения. Пальцы, не дрожа, моментально сдвинули регулятор на максимум – словно только этого и ждали, а потом сами нажали на спуск второй раз. В следующий миг Катце проклял себя, видя, как рухнула на ковровое покрытие прекрасная статуя.
Отшвырнув оружие, наплевав на отчаянные сигналы инстинкта самосохранения, он упал на колени рядом с распростертым телом. Проверил пульс, дыхание.
Вроде в порядке, только полностью обездвижен.
Не теряя времени, рыжий схватил с софы в гостиной подушку-валик и попытался подсунуть под голову Рауля. Но темно-зеленый бархатный цилиндр оказался слишком большим, тяжелое тело сползало с него, и Катце едва успел предотвратить «поцелуй» пола с блондячьим затылком. Пришлось сесть на пол и уложить Рауля верхней частью спины себе поперек бедер, при таком положении его голова уже не съезжала с подушки.
Катце осторожно отвел от лица поверженного блонди спутанные медовые пряди. Рауль с видимым трудом поднял веки, уставился на него с неподдельным детским недоумением, почти с обидой. И рыжего, словно пьяняще сильным встречным ветром, ударило адреналиновой волной: он плохо понимал, что за чувства испытывает, придерживая на коленях тяжелое беспомощное тело – в полной своей власти, сознание которой переворачивало весь мир вверх тормашками. С трудом удержавшись, чтобы еще раз не провести ладонью по его лицу и волосам, Катце постарался абстрагироваться от ощущений, спросил:
- Ты меня слышишь, Рауль? Сможешь понять, что я скажу? – Рагон его знает – даже если парализаторы когда-нибудь испытывали на элите, результаты простым смертным не показывали. Так что неизвестно, как их организм реагирует на разряд, рассчитанный на крупного слона.
Соответственно, никто не может сказать, сколько у Катце времени, чтобы наконец все выяснить и расставить по местам.
И приготовиться к худшему.
Длинные ресницы опустились и поднялись – медленно, тяжело – в знак того, что он услышан.
- Нельзя забирать оттуда Джейсона, Рауль. Он там на своем месте, ощущает свою связь с тем миром, и порвать ее значило бы нанести вред прежде всего ему самому. Ему и так досталось чересчур, даже для элиты: взрыв, разлука с тобой… Мальчик всего месяц-полтора, как начал засыпать без слез. Да и рос он не в таких стабильных условиях, как элита Танагуры, ему пришлось вместе с тобой пережить все стрессы и неурядицы, пока ты был в бегах, мотаясь с планеты на планету.
Катце знал, о чем говорил. Как куратору Гардиан, ему не раз приходилось видеть отчеты по рождаемости с пояснительными записями типа: «Родовая травма из-за стресса, родился мертвым» или «Родовая травма, предотвратить стресс не представлялось возможным. Родился с серьезными отклонениями, подлежит эвтаназии».
- Нельзя было увозить его силой. Я мог бы пустить в ход последнее средство – сказать, что мы летим к тебе. Но это значило заставить его делать выбор, отказаться от чего-то, что для него как земля под ногами. Джейсон спрашивал о тебе, много раз. Но всегда – когда ты сможешь приехать к нему. Ему нравится путешествовать. И тем не менее, он не хочет уезжать с Мирейта, даже ради тебя.
Рауль прикрыл глаза – словно безумно устал. Катце напомнил себе, что надо продолжать; страдать, сожалеть о содеянном – и потерянном – у него еще будет время. Даже с избытком, наверное.
Либо он уже ни о чем не сможет сожалеть.
Рыжий говорил и говорил, ни на миг не останавливаясь, боясь не столько того, что не хватит времени, сколько подступающего отчаяния – стылого, бездонного. Объяснял, разжевывал как ребенку, какое значение для мальчика имеет связь с близкими людьми, место в социуме, и как трудно им с Раулем было бы создать для Джейсона нормальные условия.
Да, Рауль, да. Ему ведь предстоит жить не в техногенном раю Танагуры, а в обычном мире, не слишком радостном и доброжелательном, и мальчику необходимо с самого начала чувствовать, что этот мир не отторгает его. Иначе он может вырасти слишком похожим на нас... Ты не можешь этого не понимать, блонди.
Одно хорошо: рыжий был уверен в каждом слове, не приходилось ничего придумывать – передумал на сто рядов еще до злополучной поездки на Мирейт. Слова текли сами, не претыкаясь о вопрос, насколько убедительны они могут быть для Рауля.
- Пусть все остается, как есть, я прошу тебя. По крайней мере, пока Джейсон не станет достаточно взрослым и не научится понимать, что существуют вещи взаимоисключающие, к этому просто нужно привыкнуть.
Когда он умолк, блонди наконец пошевелился, с судорожным вздохом сел и сразу поднялся на ноги. Катце, все еще утопая коленями в ковровом покрытии, снизу вверх смотрел, как Рауль неловко и отрешенно приваливается плечом к стене, не глядя в его сторону.
И тогда рыжий отчетливо понял, что репрессий не будет. Вообще ничего не будет. Появилось даже ощущение, что они так и останутся навсегда здесь, в этих четырех стенах на перекрестье тусклого света бра с таким же тусклым и серым дневным из окон. Обречены быть рядом без возможности не только слышать, но и видеть толком друг друга.
- Я ведь доверял тебе. Полностью…
Катце почти обрадовался звуку усталого голоса, разбивающему оцепенение. Пусть уже все закончится, пусть хотя бы этот круг ада останется позади.
Он поднялся на ноги:
- Рауль, ты с самого начала знал, что для меня на первом месте интересы мальчика. В этом я твоего доверия не предавал, сделал, что мог. – Он незаметно перевел дыхание. - И не стал бы стрелять, если б ты не пытался превратить меня в куклу на веревочке.
- Эффект ограничен во времени, - как-то рассеяно сообщил Рауль. – Через два часа ты уже вернулся бы в обычное состояние.
Унизительное прозрение.
- Откуда мне было знать?
Сквозь подкативший к горлу тошнотворный стыд, как чужая, пробилась мысль: ну и кто из них двоих больший кретин? А следом другая: блонди порой ведут себя еще более глупо и нелепо, чем люди, ему давно это известно – с тех пор, как посчастливилось наблюдать развитие отношений Ясона и Рики. Но каждый раз то ли забывает, то ли никак не может до конца поверить. И то сказать: глядя на величественную высокоразумную элиту, верится с трудом.
Рауль, наконец, взглянул на него – словно проснулся:
- Действительно, ты не мог знать. Я потерял контроль над собой. Прости.
Прости? Разве в лексиконе блонди бывают такие слова?
- Прости, - собственным эхом повторил Рауль. – Мне трудно понять мотивы и цели некоторых твоих действий. Неудивительно, что тебе удалось бежать с Амои и достаточно успешно скрываться.
- Теперь понимаешь. - Реальность зависает, как программа, давшая сбой.
- Ты мог сказать мне раньше. Не было бы бессмысленного экстрима.
Не было бы. Не-было-бы, небылобы.
Рука сама тянется теперь уже действительно за сигаретами. В голове никаких мыслей, из пустоты самопроизвольно рождается шаблонное:
- Я надеялся, что все не так плохо.
- Тем более мог сказать.
- Чтобы ты использовал сказанное мной для давления на меня же?
И холодно в этой пустоте, душа выстывает. По крайней мере, он понимает теперь, что чувствует Рауль.
- Я ведь обещал, что не стану ни к чему тебя принуждать.
Катце не сразу сообразил, о чем он, потом вспомнил: еще перед их с Джеем экстренным отлетом с Оксты, на той квартире, где блонди почти не вставал с длинного узкого дивана.
- У меня не абсолютная память, - вместе с сигаретным дымом Катце выпускает наружу холод. - И я считал, что твои слова относятся лишь к тем событиям.
Рауль несколько озадаченно хмурит брови, но произносит только одно слово:
- Напрасно.
И хотя в его голосе нет ни упрека, ни превосходства, рыжего прорывает:
- Даже если бы я понял правильно и запомнил – что это меняет? Что помешало бы тебе при необходимости отказаться от данного слова? Разве нет?... Обстоятельства требуют, чтобы вы пересмотрели свою позицию – и элита ее пересматривает, обещание больше ничего не значит.
- С чего ты это взял? – В зеленых глазах – новая волна недоумения. – Представители элиты часто давали тебе обещания и не выполняли? Потому что я не верю, чтобы Ясон мог так поступить.
- Это вполне соответствует вашей элитной линии поведения, - парировал Катце.
Эм покачал головой:
- Обещания даются с учетом возможных вариантов развития событий. Если есть сомнения, зачем обещать?
Катце ничего не ответил: какой смысл? Угасающий день лежал в руинах Раулевых радужных надежд, дом казался опустевшим и выстуженным. Блонди – умница, на самом деле, на него не потребовалось тратить лишних слов, повторять по десять раз одно и то же. По сути, все закончилось быстро и просто.
И как же теперь муторно.
Невозможно смотреть в эти грустные усталые глаза. Вот, оказывается, какого цвета боль – глубокого серовато-зеленого. Он вспомнил про затухающую в пальцах сигарету, жадно втянул и выдохнул дым. И непроизвольно, зеркальным отражением Рауля, подпер стену, хотя рядом было, на что сесть.
Улетая с Мирейта, он понимал, что летит разбивать вдребезги свою жизнь, убивать едва зародившееся взаимопонимание и корявые странные отношения, которыми, тем не менее, дорожил как… Чем?
Сравнивать не с чем, они оказались первыми и последними в его жизни. И как ты ни готовься, видеть осколки порушенного - невыносимо.
- Рауль, - тихо позвал он, чувствуя себя обязанным поставить хоть какую-то точку. – Что мне делать теперь?
- Я не знаю, Катце. – Блонди вздохнул – совсем по-человечески. - Единственное, о чем прошу: не играй больше со мной в прятки: будет намного проще договориться и избежать недоразумений. Мое обещание в силе, я не стану давить на тебя… И я принял к сведению твою позицию относительно Джейсона, постараюсь разобраться; почему-то это трудно. Думаю, я все же поеду туда, вопрос только – когда. Когда это лучше сделать.
Он замолчал и замер, не меняя положения, у своей стены. Рыжему захотелось отодвинуть его оттуда: неизвестно, насколько он так завис, а видеть час за часом это живое олицетворение тоски и обреченности – приятного мало.
Обычной человек на месте Рауля мог бы просто потребовать: это мой ребенок, с самого начала был со мной, я его растил и не способен причинить ему вред. В конце концов, я люблю его. Этого достаточно, чтобы все твои замечательные аргументы оказались равны нулю.
И Катце до последнего опасался, что так может случиться — потому что возразить было бы нечего.
Но для Рауля во главе угла всегда стояла и будет стоять логика, рациональность, даже если под напором очевидной, объективно существующей за пределами Танагуры закономерности пришлось включить в логическую модель мироздания эмоциональную составляющую. Все-таки элита, при всем своем совершенстве, намного уязвимее людей. Несовершенству куда легче приспособиться и выжить в несовершенном мире, чем им, со всеми имеющимися у них сверхспособностями. Но Юпитер этого никогда не понять. Сам же Рауль объяснил как-то рыжему, что ИскИн не может быть непогрешимым, поскольку базовые установки заложены в нее создателями – людьми, которым, как известно, свойственно заблуждаться, всем без исключения. И потому некоторых собственных просчетов ей не увидеть и не исправить. Она обречена до конца своей функциональности повторять ошибки, сделанные создавшими ее идеалистами и перфекционистами, которые наивно стремились к недостижимому.
А ее «детям» — платить за эти ошибки.
- Как ты себя чувствуешь? – невпопад спросил рыжий, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и давя в ладони почти докуренную сигарету.
Рауль, словно думая о другом, зябко повел плечами:
- Все в норме. Для меня такой разряд не представляет опасности, если ты об этом. Можешь стрелять и не беспокоиться в следующий раз.
Это был удар ниже пояса. Катце даже не пытался понять, сарказм это, или блонди говорит серьезно. Какая разница?
Только сейчас до рыжего по-настоящему, до печенок, дошло, что блонди простил – полностью, без разборок и без условий, неизвестно почему и каким образом, но это тоже не суть важно. Потому что прощение оказалось горше всякой расплаты.
И онемевшее, приглушенное неделями бесплодных сомнений чувство вины вернулось к Катце с удвоенной силой.
Это он должен был просить прощения. И не мог. Чем меньше заслуживаешь, тем труднее просить. В ушах все еще звучали слова, произнесенные глубоким любимым голосом: «Я ведь доверял тебе…» Доверие блонди можно предать только раз в жизни. По сути, после этого вообще не живут.
Катце вновь обвел взглядом застывшую у стены фигуру, неестественно спокойное лицо, опущенные ресницы. Может быть, если бы хватило духу подойти, положить руку ему на плечо, снова поправить упавшую на глаза прядь – может быть, тогда его собственное «прости» сумело бы прорваться наружу через тяжелый ком в груди. Но Катце так не умел – никогда, – и сейчас не было сил переступить через себя, хотя в этот момент он точно знал, что Рауль не оттолкнет, не возмутится, даже не удивится.
Рыжий не мог...
Но ведь это его блонди, Катце сам столько раз мысленно предъявлял права на него. А теперь он ощущал лишь вину и бессилие что-то исправить, Рауль не Джейсон, его не уболтать разговорами о море и не отвлечь плиткой шоколада, даже любимого его черного с миндалем, дорогого до неприличия.
Горе ты мое, блонди. И мое счастье – неправильное, перевернутое с ног на голову, такое, что никогда не понять нормальному человеку.
Потому что лишь благодаря тебе я чувствую себя живым. Без тебя, без того беспорядка, что ты навел в моей жизни, я бы сейчас заживо превращался в ничто, как ты сам когда-то выразился. Потому что хуже любой боли, даже той, которую я испытываю сейчас за себя и за тебя – чувствовать, как душа с течением дней стекленеет, словно глаза покойника. Я отнял у тебя почти все, а дать могу слишком мало. Но хотя бы попытаюсь, пусть нелепо, пусть безрезультатно.
Мысли, словно совершенно отдельные от чувств, потекли в привычном направлении, планируя, рассчитывая, оценивая варианты: позвонить в ресторан, доплатить за особые условия доставки – тем более, что давно следовало купить хороший обеденный сервиз; его можно выбрать по каталогу. И цветы. Нет, не дарить, я пока еще не вхожу в число твои воздыхателей. Просто поставить на стол что-нибудь необычное и изысканное, ты же у нас эстет, тебе нравятся такие вещи. Да, и скатерть еще…
- Рауль, давай я закажу тебе ужин из ресторана, и прими ванну; я наберу.
В ответ – лишь грустный взгляд потерянного ребенка. Потом невеселая улыбка, словно блонди мог знать его мысли:
- Ты бы мне еще конфет предложил.
Снова пауза. И, спустя несколько долгих секунд:
- Не беспокойся, ванну я и сам наберу… Поужинаешь со мной?
- Если ты хочешь.
Только короткий благодарный взмах темно-золотых ресниц в ответ.
Ужин ненастным осенним вечером, при свете камина… Можно еще свечи зажечь. Ужин в честь того, что мы остались одни, блонди, один на один с бесконечной, огромной ночью, заполнившей собой все необозримое пространство между крохотных звезд и планет, и мы затерялись в этой ночи.
Хотя, возможно, я неправ, и мы остались вдвоем. Если да – все действительно не так плохо.
Фандом: АнК
Автор: Alison McL
Бета: mart
Персонажи: Катце, Рауль, упоминаются Гай и ОП
Рейтинг: невысокий
Жанр: агнст
Статус: закончен
Дисклаймер: чужого не надо
Предупреждение: AU, ООС, пост Дана Бан; сиквел к фику «Конец романа». Аффтар неостроумно развлекался.
***
читать дальшеТак странно – возвращаться домой. Странно думать о себе подобным образом, пусть не в первый раз; когда-то давно слово «домой» означало для рыжего вернуться на Амои. Было в начале его теневой деятельности два-три межпланетных путешествия, и возвращений, соответственно, столько же… Все остальное – комнатушка в апартаментах Ясона, съемные квартиры в дрянных районах Мидаса, едва пригодные для жизни бункера – всегда воспринимались Катце как места обитания, не вызывая никаких родственных чувств. То же самое и с дорогими квартирами на Оксте, покинутой им несколько месяцев назад. И вот теперь, имея целью маленький коттедж за городом, он думал: «домой».
Непривычно.
Тем более, не ждет его там ничего светлого и радостного. В багаже Катце, среди всего прочего, ехали лицензионные права на технологию и производство тех самых ламп, что приглянулись ему когда-то в доме Морин. При других обстоятельствах это, наверное, в какой-то степени грело бы … Но сейчас все плюсы казались минусами, и все, что он в этой жизни имел, на данный момент безжалостно и недвусмысленно имело его.
Несмотря на отношение к месту своего нынешнего постоянного проживания именно как к дому, было сильное желание обойти его стороной. Или хотя бы попасть туда незаметно… мебелью прикинуться по старой памяти, ага. Задумчиво шелестящие рощи и ухоженные ландшафты недавно покинутой планеты все еще манили к себе – обещанием нереального в жизни Катце покоя, остановившегося времени, где не требуется решать никакие проблемы и продираться сквозь противоречия…
Он сделал ошибку с самого начала. Надо было поговорить с Раулем, а рыжий промолчал, не смог переступить в себе какую-то грань, прочерченную там прошлой жизнью. До последнего надеялся, что ситуация окажется в итоге не настолько сложной, что при ближайшем рассмотрении обнаружится в ней какая-нибудь лазейка, сможет он найти приемлемый выход. И сам в это не верил, просто тянул время. Видимо, сработал его личный стереотип: Рауль – блонди, как и Ясон, а Ясона редко интересовало, есть ли в распоряжении его доверенного лица на черном рынке необходимые средства, или то, какие перед ним могут возникнуть затруднения. Минк ставил задачу, а уж как ее решать, было целиком и полностью заботой рыжего. Но черный рынок в каком-то смысле проще и непритязательнее, там всегда можно найти, чем пожертвовать, кого подставить, стараясь не вспоминать лишний раз, что этот привычный для Амои «расходный материал» – живые люди. А кем жертвовать сейчас? Джейсоном, Морин, Гаем?
Раулем?...
Безжалостный опыт подсказывал, что именно Раулем – всегда рациональнее жертвовать слабым звеном. Тем более, звеном, которым обусловлена твоя собственная слабость. Катце избрал бы жертвой себя, если бы это могло решить проблему, но равнодушные обстоятельства не были заинтересованы в этой жертве, требую большего.
Рауль. Перед глазами встало безмятежно спокойное лицо с упавшей на беломраморный лоб волнистой прядью. Ощущение скрытой силы в размеренных движениях. Смягченный золотисто-русыми ресницами взгляд – глаза, в которые лучше бы лишний раз не заглядывать. По крайней мере, у Катце было полное ощущение, что они могут вытянуть из человека всю подноготную не хуже нейросканера.
И сразу, без всякого перехода вспомнились пронизанные предзакатным светом заросли над ручьем, где им с Джейсоном нравилось бродить, прыгая с кочки на кочку, с камня на камень. Скорей всего, просто цветовые ассоциации – золотое, зеленое и бледное молочное небо… А блонди неплохо бы там смотрелся: привезти, посадить под тенистые ивы вместо наяды. Лабораторию подземную построить, чтобы и окружающий пейзаж не портить, и Рауль не страдал от безделья. Сухие губы Катце тронула невольная улыбка, когда он представил себе глаза Морин, округлившиеся при виде такого нечеловечески прекрасного чуда на ее ферме.
Едва родившись, улыбка сразу угасла. Не впишется Рауль в это место, он не наяда и не фэйри, не часть природы – гораздо хуже, деструктивный элемент в каком-то смысле. С таким же успехом можно строительный кран загнать в цветущий сад – вещь полезная, но кроме вреда ничего не выйдет.
И где выход? Тем более теперь, когда уже сделан и шаг, и другой? И, в принципе, третий тоже: смалодушничал, из космопорта позвонил Раулю и сообщил, что вернулся без Джея.
- В чем дело? – Такое ожидаемое, невозмутимое спокойствие, за которым Катце уже научился угадывать напряжение. – Что случилось?
- Ничего не случилось, все в полном порядке. Именно поэтому я возвращаюсь один.
И дал отбой. А собственный мобильник предусмотрительно отключил еще раньше.
Нет, не верил он, что судьба предоставит ему ту самую лазейку, на которую рыжий возлагал свою последнюю – и единственную – призрачную надежду. На ферме его встретили как долгожданного и желанного гостя, Гай устроил натуральный допрос, что и как, а Морин слушала, почти не вмешиваясь в разговор, и светилась изнутри… Катце даже не мог сказать, что она как-то явно выражала свою радость, это просто было, не оставляло сомнений. Казалось, здесь действительно рады приезду Катце. И не рады. Второе было вполне понятно, его появление означало конец маленькой сказки про необычного мальчика, жизнь без которого им уже трудно себе представить.
А еще – напряженный, с отчаянием в серых глазах, вопрос незадолго до его отъезда:
- Может, все-таки останешься?
Катце знал, Морин хочет, в самом деле хочет, чтоб он остался на Мирейте. И одновременно понимал: если он вдруг исчезнет, как в тот первый раз, не попрощавшись, но оставив им Джея, девушка вздохнет с облегчением. И что если бы не мальчик, этого вопроса и этих почти умоляющих глаз вообще не было бы; все было бы иначе.
Чудную ты кашу заварил, рыжий. Всем вместе расхлебывать – не расхлебать
Из космопорта он доехал на аэротакси только до города, а там, недалеко от центра, расплатился и пошел пешком вдоль набережной канала, глядя на тяжело перекатывающиеся волны темной воды. Погода была странная: холодный ветер и сочащееся тонкими бледными лучами из синеватых туч солнце. Ничего не хотелось, ничего не видно было впереди. Хотя и позади, наверное, тоже… Лучше не оглядываться.
Джейсон на ферме абсолютно в своей тарелке, ему там широкое поле деятельности, он впитывает окружающее, словно губка, и окружающее, по счастью, этого стоит. После очередного разговора с Морин по сети Катце предложил Раулю написать программу по мотивам энциклопедических сведений о Мирейте. И отправить не в меру любознательному блонденку – чтобы мог сам узнать ответы на бесконечные вопросы, которыми забрасывал девушку и Гая. Потом было еще несколько подобных программ, уже на другие темы. Рыжий принимал участие в их создании как программист и знаток самых привлекательных нюансов сетевых игр.
За их прогулки по закоулкам фермы, которые давали хозяйке передышку, Джей вываливал на своего законного опекуна столько информации, что тот только диву давался. Впрочем, Морин утверждала, что мальчишка ей совершенно не в тягость. А Гай смеялся: «Я с ним скоро сам профессором стану».
В последний вечер, когда он уложил усталого от впечатлений Джейсона в постель и вышел на веранду курить, там сидел кот. Словно и не исчезал никуда, поджидает, как обычно… и не было никаких четырех с половиной лет.
Рыжий присел на корточки, впервые за время их знакомства погладил пеструю «паленую» шкурку:
- Что ж ты раньше не приходил?
Поднявшись, кивком позвал за собой, потом передумал и, не дожидаясь реакции, взял на руки, отнес в спальню, где плыли в слабом оранжевом свете ночника первые сны маленького блонди.
- Вот, присматривай за ним. Все лучше, чем шляться где попало, - сказал он, всеми четырьмя лапами опуская бродягу на край постели.
Кот покосился на него – мол, не учи ученого, без тебя знаю, что лучше. И двинулся вперед, обнюхивая набивные цветы на пододеяльнике, выбирая место под боком у мальчика.
Джей открыл глаза, спросил: «уже ночь?» и сел, чтобы лучше разглядеть хвостатого.
- Это кот, - пряча улыбку-воспоминание, сказал Катце.
- Лааапочка, - резюмировал блонденок, сгреб и прижал к себе здоровенную костистую зверюгу. Кот индифферентно повис в его объятьях.
Катце закашлялся от неожиданного смеха. Унять приступ никак не удавалось, он вышел за дверь, а потом и вовсе вернулся на веранду, где кашель, наконец, отпустил его. Закурил, отрешенно глядя на луну в темных ветвях. И только когда провел пальцами вдоль шрама, смахивая что-то неприятно ползущее по коже, с удивлением понял, что это слезы.
Спустя два часа он покинул Мирейт, через силу заставив себя попрощаться с Морин. Гаю пришлось передать привет: с базы его не отпустили - дежурство…
Набережная заканчивалась вместе с каналом, который дальше протекал в подземном тоннеле. Словно потеряв ориентир, куда идти, рыжий огляделся и, помедлив, зашел в магазинчик под стильной вывеской «Оружие». Внутри красовались витрины с ненужными ему пистолетами, шокерами и прочим воинственным товаром; с другой стороны было подарочные и спортивное оружие, охотничьи арбалеты, рыболовные снасти и другая подобная экзотика. Рыжий без интереса скользил взглядом по этому великолепию, лениво пережевывая философский вопрос, является ли паранойей привычка постоянно думать и беспокоиться о своей безопасности. Пришел к выводу, что является, однозначно. И только внешние обстоятельства решают, поможет она сохранить жизнь или доведет до психушки. Постоял еще немного и вышел, напоследок поинтересовавшись у продавца насчет некоего общественного места.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дома, в полном соответствии со сценарием, его поджидал огнедышащий Рауль.
Нет, по человеческим меркам блонди был вполне сдержан, лишь не соизволил поздороваться и не пытался пригасить жестких интонаций, когда потребовал у него, едва прикрывшего за собой дверь:
- В чем дело, Катце?
Да еще глаза на безупречном лице полыхали так, что рыжий подумал: сравнение с Горгоной было бы вернее.
- Сперва я выпью кофе, приму душ и переоденусь с дороги, потом поговорим.
- Нет, Катце. – Блонди отрицательно качнул головой, и Катце только сейчас заметил, что золотая волна, качнувшаяся в такт движению, спутана, словно к ней невесть сколько не прикасались расческой. - Ты и так заставил меня ждать.
Так. Идеальный Блонди, по какой-то причине не изволивший привести в идеальное состояние свою прекрасную волнистую гриву. Неужели все настолько плохо? Хотя – а чего он ожидал? Теплого дружественного приема?
- Ну хорошо, - сдался Катце, усаживаясь на телефонный столик у двери и закуривая. В конце концов, во всем этом есть даже свой плюс: неприятный разговор быстрее останется позади… чем бы он ни закончился.
Это был один из тех редких случаев, когда рыжий никаким боком не представлял, чего ожидать, и насколько эти «чего» могут быть серьезны. В конце концов, все эти месяцы они жили с блонди, существом по определению не слишком уживчивым, так спокойно и тихо… Слишком спокойно, слишком тихо. Но в нынешней вывихнутой ситуации рыжему некого винить, кроме себя. И лучше не расслабляться.
- Рауль, мне кажется, я вполне доходчиво все объяснил по телефону: Джейсон в полном порядке, лучшего и желать не приходится. И именно поэтому он останется там, где есть.
- Это ты так считаешь. Но у тебя нет права решать, какие условия являются для него наилучшими. – От Рауля исходила сила готовой обрушиться ледяной лавины. И ничто ее не остановит.
Катце это неожиданно разозлило. Перед ним стоял все тот же господин нейрокорректор, который способен был на нейроны разложить его мозги, чтобы получить сведения о пропавшем в Дана Бан Ясоне. Не изменился, не смягчился – да и как может измениться искусственное создание Юпитер.?... А он пустил ЭТО в свою душу.
- Какого права? – Рыжий прищурился, напряженный, как хищник перед врагом. – Все официальные права на опеку у меня. И мы оба знаем, что это было оптимальным решением. А если вы о моральном праве, то не вам о нем говорить. Элита Танагуры никогда не считала чьи бы то ни было моральные права аргументом, достойным внимания. На первом месте у вас и вам подобных – ее величество целесообразность. Так что я поступил в полном соответствии с вашими же собственными приоритетами – сделал для Джейсона то, что для него лучше.
Зеленые глаза Рауля нехорошо блеснули, однако он «дал задний ход» и спросил уже гораздо спокойнее, отрезвленный, видимо, отповедью рыжего:
- Катце, где он? Меня не интересуют твои рассуждения на тему морали и целесообразности, мне нужно, чтобы ты привез Джейсона сюда.
Рыжий покачал головой:
- Нет.
- Да, Катце. Из нас двоих только я могу судить, что необходимо для нормального роста и развития элиты. Или ты сегодня же отправишься за ним, или…
- Что – или? Вы прекрасно знаете, я могу сейчас развернуться и уйти, и вам придется истратить все мои деньги, да плюс еще те, которые вы способны заработать в своем экологическом центре, чтобы только отыскать меня, не говоря уже о большем. И даже если сейчас вы возьмете меня за горло и никуда не отпустите… Неужели вы думаете, Ясон сделал бы меня своим доверенным лицом, если бы сомневался в моем умении хранить секреты? Если бы у него были хоть малейшие подозрения, что я могу расколоться под давлением федералов или его личных врагов? А аппаратуры для копания в мозгах у вас при себе нет, и взять негде. Разве что вернетесь на Амои, вежливо попросите у мамы Юпы. Так что давайте…
Он успел увидеть вновь блеснувший во взгляде Рауля недобрый огонь и понять, что фразу закончить не успеет -- но и только. Как получилось, что перед носом оказалась стена, и рыжий со всей силы впечатался в нее, чувствуя резкую боль в суставах и мышцах вывернутой за спину руки, он уже отследить не смог. И прежде, чем придумал, как быть, обнаружил еще одно ощущение: те самые пальцы, что почти с лаской разглаживали по вечерам его сведенную усталостью спину, сейчас жестко и методично нащупывали какие-то точки на шее, позади и пониже ушей.
И почти одновременно услышал сказанное в затылок:
- Ты мне без всякой аппаратуры объяснишь, что за дурь пришла в твою рыжую голову, а потом мы закажем билеты и отправимся на Мирейт. Вместе.
Захотелось возразить – просто ради того, чтобы выплеснуть подступающую злость. Кто бы мог подумать, что он так заведется от нелепых действий и слов разъяренного блонди. Но прежде, чем язвительная реплика успела сорваться с враз пересохших губ, он понял: да, сейчас действительно расскажет все, что Рауль захочет услышать. И сделает все, что тому заблагорассудится – сил и желания сопротивляться с каждой секундой оставалось все меньше.
- Хорошо, - тяжело выдавил Катце. – Отпустите… все будет, как вы скажете.
АПД: окончаниеВ следующий момент он смог повернуться лицом к созданию, которое так хотелось придушить. За все. И еще за то, что стал так нужен… необходим.
Рауль ждал. У Катце возникло полное ощущение, что промедли он чуть дольше – снова возьмет за горло.
- Я закурю, не возражаете?
Деловой кивок – ничего личного - задавленное рассудком нетерпение – поворот к окну на полкорпуса – поворот головы, так что Катце видит красиво очерченные под водолазкой мускулы левого плеча, темно-золотые завитки волос и совсем чуть-чуть выступающую из-за них скулу.
Откуда-то он знал, что так будет. Интуиция? Или просто уже до мелочей впитал в себя все связанное с Раулем?...
Блонди развернулся стремительно, едва уловимо для человеческого глаза, но больше уже сделать ничего не смог, даже шага: парализатор, извлеченный из-под полупальто вместо пачки сигарет – тот самый, что Катце забрал из камеры хранения космопорта и лишний раз проверил в туалете магазинчика – остановил его в самом начале движения. Пальцы, не дрожа, моментально сдвинули регулятор на максимум – словно только этого и ждали, а потом сами нажали на спуск второй раз. В следующий миг Катце проклял себя, видя, как рухнула на ковровое покрытие прекрасная статуя.
Отшвырнув оружие, наплевав на отчаянные сигналы инстинкта самосохранения, он упал на колени рядом с распростертым телом. Проверил пульс, дыхание.
Вроде в порядке, только полностью обездвижен.
Не теряя времени, рыжий схватил с софы в гостиной подушку-валик и попытался подсунуть под голову Рауля. Но темно-зеленый бархатный цилиндр оказался слишком большим, тяжелое тело сползало с него, и Катце едва успел предотвратить «поцелуй» пола с блондячьим затылком. Пришлось сесть на пол и уложить Рауля верхней частью спины себе поперек бедер, при таком положении его голова уже не съезжала с подушки.
Катце осторожно отвел от лица поверженного блонди спутанные медовые пряди. Рауль с видимым трудом поднял веки, уставился на него с неподдельным детским недоумением, почти с обидой. И рыжего, словно пьяняще сильным встречным ветром, ударило адреналиновой волной: он плохо понимал, что за чувства испытывает, придерживая на коленях тяжелое беспомощное тело – в полной своей власти, сознание которой переворачивало весь мир вверх тормашками. С трудом удержавшись, чтобы еще раз не провести ладонью по его лицу и волосам, Катце постарался абстрагироваться от ощущений, спросил:
- Ты меня слышишь, Рауль? Сможешь понять, что я скажу? – Рагон его знает – даже если парализаторы когда-нибудь испытывали на элите, результаты простым смертным не показывали. Так что неизвестно, как их организм реагирует на разряд, рассчитанный на крупного слона.
Соответственно, никто не может сказать, сколько у Катце времени, чтобы наконец все выяснить и расставить по местам.
И приготовиться к худшему.
Длинные ресницы опустились и поднялись – медленно, тяжело – в знак того, что он услышан.
- Нельзя забирать оттуда Джейсона, Рауль. Он там на своем месте, ощущает свою связь с тем миром, и порвать ее значило бы нанести вред прежде всего ему самому. Ему и так досталось чересчур, даже для элиты: взрыв, разлука с тобой… Мальчик всего месяц-полтора, как начал засыпать без слез. Да и рос он не в таких стабильных условиях, как элита Танагуры, ему пришлось вместе с тобой пережить все стрессы и неурядицы, пока ты был в бегах, мотаясь с планеты на планету.
Катце знал, о чем говорил. Как куратору Гардиан, ему не раз приходилось видеть отчеты по рождаемости с пояснительными записями типа: «Родовая травма из-за стресса, родился мертвым» или «Родовая травма, предотвратить стресс не представлялось возможным. Родился с серьезными отклонениями, подлежит эвтаназии».
- Нельзя было увозить его силой. Я мог бы пустить в ход последнее средство – сказать, что мы летим к тебе. Но это значило заставить его делать выбор, отказаться от чего-то, что для него как земля под ногами. Джейсон спрашивал о тебе, много раз. Но всегда – когда ты сможешь приехать к нему. Ему нравится путешествовать. И тем не менее, он не хочет уезжать с Мирейта, даже ради тебя.
Рауль прикрыл глаза – словно безумно устал. Катце напомнил себе, что надо продолжать; страдать, сожалеть о содеянном – и потерянном – у него еще будет время. Даже с избытком, наверное.
Либо он уже ни о чем не сможет сожалеть.
Рыжий говорил и говорил, ни на миг не останавливаясь, боясь не столько того, что не хватит времени, сколько подступающего отчаяния – стылого, бездонного. Объяснял, разжевывал как ребенку, какое значение для мальчика имеет связь с близкими людьми, место в социуме, и как трудно им с Раулем было бы создать для Джейсона нормальные условия.
Да, Рауль, да. Ему ведь предстоит жить не в техногенном раю Танагуры, а в обычном мире, не слишком радостном и доброжелательном, и мальчику необходимо с самого начала чувствовать, что этот мир не отторгает его. Иначе он может вырасти слишком похожим на нас... Ты не можешь этого не понимать, блонди.
Одно хорошо: рыжий был уверен в каждом слове, не приходилось ничего придумывать – передумал на сто рядов еще до злополучной поездки на Мирейт. Слова текли сами, не претыкаясь о вопрос, насколько убедительны они могут быть для Рауля.
- Пусть все остается, как есть, я прошу тебя. По крайней мере, пока Джейсон не станет достаточно взрослым и не научится понимать, что существуют вещи взаимоисключающие, к этому просто нужно привыкнуть.
Когда он умолк, блонди наконец пошевелился, с судорожным вздохом сел и сразу поднялся на ноги. Катце, все еще утопая коленями в ковровом покрытии, снизу вверх смотрел, как Рауль неловко и отрешенно приваливается плечом к стене, не глядя в его сторону.
И тогда рыжий отчетливо понял, что репрессий не будет. Вообще ничего не будет. Появилось даже ощущение, что они так и останутся навсегда здесь, в этих четырех стенах на перекрестье тусклого света бра с таким же тусклым и серым дневным из окон. Обречены быть рядом без возможности не только слышать, но и видеть толком друг друга.
- Я ведь доверял тебе. Полностью…
Катце почти обрадовался звуку усталого голоса, разбивающему оцепенение. Пусть уже все закончится, пусть хотя бы этот круг ада останется позади.
Он поднялся на ноги:
- Рауль, ты с самого начала знал, что для меня на первом месте интересы мальчика. В этом я твоего доверия не предавал, сделал, что мог. – Он незаметно перевел дыхание. - И не стал бы стрелять, если б ты не пытался превратить меня в куклу на веревочке.
- Эффект ограничен во времени, - как-то рассеяно сообщил Рауль. – Через два часа ты уже вернулся бы в обычное состояние.
Унизительное прозрение.
- Откуда мне было знать?
Сквозь подкативший к горлу тошнотворный стыд, как чужая, пробилась мысль: ну и кто из них двоих больший кретин? А следом другая: блонди порой ведут себя еще более глупо и нелепо, чем люди, ему давно это известно – с тех пор, как посчастливилось наблюдать развитие отношений Ясона и Рики. Но каждый раз то ли забывает, то ли никак не может до конца поверить. И то сказать: глядя на величественную высокоразумную элиту, верится с трудом.
Рауль, наконец, взглянул на него – словно проснулся:
- Действительно, ты не мог знать. Я потерял контроль над собой. Прости.
Прости? Разве в лексиконе блонди бывают такие слова?
- Прости, - собственным эхом повторил Рауль. – Мне трудно понять мотивы и цели некоторых твоих действий. Неудивительно, что тебе удалось бежать с Амои и достаточно успешно скрываться.
- Теперь понимаешь. - Реальность зависает, как программа, давшая сбой.
- Ты мог сказать мне раньше. Не было бы бессмысленного экстрима.
Не было бы. Не-было-бы, небылобы.
Рука сама тянется теперь уже действительно за сигаретами. В голове никаких мыслей, из пустоты самопроизвольно рождается шаблонное:
- Я надеялся, что все не так плохо.
- Тем более мог сказать.
- Чтобы ты использовал сказанное мной для давления на меня же?
И холодно в этой пустоте, душа выстывает. По крайней мере, он понимает теперь, что чувствует Рауль.
- Я ведь обещал, что не стану ни к чему тебя принуждать.
Катце не сразу сообразил, о чем он, потом вспомнил: еще перед их с Джеем экстренным отлетом с Оксты, на той квартире, где блонди почти не вставал с длинного узкого дивана.
- У меня не абсолютная память, - вместе с сигаретным дымом Катце выпускает наружу холод. - И я считал, что твои слова относятся лишь к тем событиям.
Рауль несколько озадаченно хмурит брови, но произносит только одно слово:
- Напрасно.
И хотя в его голосе нет ни упрека, ни превосходства, рыжего прорывает:
- Даже если бы я понял правильно и запомнил – что это меняет? Что помешало бы тебе при необходимости отказаться от данного слова? Разве нет?... Обстоятельства требуют, чтобы вы пересмотрели свою позицию – и элита ее пересматривает, обещание больше ничего не значит.
- С чего ты это взял? – В зеленых глазах – новая волна недоумения. – Представители элиты часто давали тебе обещания и не выполняли? Потому что я не верю, чтобы Ясон мог так поступить.
- Это вполне соответствует вашей элитной линии поведения, - парировал Катце.
Эм покачал головой:
- Обещания даются с учетом возможных вариантов развития событий. Если есть сомнения, зачем обещать?
Катце ничего не ответил: какой смысл? Угасающий день лежал в руинах Раулевых радужных надежд, дом казался опустевшим и выстуженным. Блонди – умница, на самом деле, на него не потребовалось тратить лишних слов, повторять по десять раз одно и то же. По сути, все закончилось быстро и просто.
И как же теперь муторно.
Невозможно смотреть в эти грустные усталые глаза. Вот, оказывается, какого цвета боль – глубокого серовато-зеленого. Он вспомнил про затухающую в пальцах сигарету, жадно втянул и выдохнул дым. И непроизвольно, зеркальным отражением Рауля, подпер стену, хотя рядом было, на что сесть.
Улетая с Мирейта, он понимал, что летит разбивать вдребезги свою жизнь, убивать едва зародившееся взаимопонимание и корявые странные отношения, которыми, тем не менее, дорожил как… Чем?
Сравнивать не с чем, они оказались первыми и последними в его жизни. И как ты ни готовься, видеть осколки порушенного - невыносимо.
- Рауль, - тихо позвал он, чувствуя себя обязанным поставить хоть какую-то точку. – Что мне делать теперь?
- Я не знаю, Катце. – Блонди вздохнул – совсем по-человечески. - Единственное, о чем прошу: не играй больше со мной в прятки: будет намного проще договориться и избежать недоразумений. Мое обещание в силе, я не стану давить на тебя… И я принял к сведению твою позицию относительно Джейсона, постараюсь разобраться; почему-то это трудно. Думаю, я все же поеду туда, вопрос только – когда. Когда это лучше сделать.
Он замолчал и замер, не меняя положения, у своей стены. Рыжему захотелось отодвинуть его оттуда: неизвестно, насколько он так завис, а видеть час за часом это живое олицетворение тоски и обреченности – приятного мало.
Обычной человек на месте Рауля мог бы просто потребовать: это мой ребенок, с самого начала был со мной, я его растил и не способен причинить ему вред. В конце концов, я люблю его. Этого достаточно, чтобы все твои замечательные аргументы оказались равны нулю.
И Катце до последнего опасался, что так может случиться — потому что возразить было бы нечего.
Но для Рауля во главе угла всегда стояла и будет стоять логика, рациональность, даже если под напором очевидной, объективно существующей за пределами Танагуры закономерности пришлось включить в логическую модель мироздания эмоциональную составляющую. Все-таки элита, при всем своем совершенстве, намного уязвимее людей. Несовершенству куда легче приспособиться и выжить в несовершенном мире, чем им, со всеми имеющимися у них сверхспособностями. Но Юпитер этого никогда не понять. Сам же Рауль объяснил как-то рыжему, что ИскИн не может быть непогрешимым, поскольку базовые установки заложены в нее создателями – людьми, которым, как известно, свойственно заблуждаться, всем без исключения. И потому некоторых собственных просчетов ей не увидеть и не исправить. Она обречена до конца своей функциональности повторять ошибки, сделанные создавшими ее идеалистами и перфекционистами, которые наивно стремились к недостижимому.
А ее «детям» — платить за эти ошибки.
- Как ты себя чувствуешь? – невпопад спросил рыжий, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и давя в ладони почти докуренную сигарету.
Рауль, словно думая о другом, зябко повел плечами:
- Все в норме. Для меня такой разряд не представляет опасности, если ты об этом. Можешь стрелять и не беспокоиться в следующий раз.
Это был удар ниже пояса. Катце даже не пытался понять, сарказм это, или блонди говорит серьезно. Какая разница?
Только сейчас до рыжего по-настоящему, до печенок, дошло, что блонди простил – полностью, без разборок и без условий, неизвестно почему и каким образом, но это тоже не суть важно. Потому что прощение оказалось горше всякой расплаты.
И онемевшее, приглушенное неделями бесплодных сомнений чувство вины вернулось к Катце с удвоенной силой.
Это он должен был просить прощения. И не мог. Чем меньше заслуживаешь, тем труднее просить. В ушах все еще звучали слова, произнесенные глубоким любимым голосом: «Я ведь доверял тебе…» Доверие блонди можно предать только раз в жизни. По сути, после этого вообще не живут.
Катце вновь обвел взглядом застывшую у стены фигуру, неестественно спокойное лицо, опущенные ресницы. Может быть, если бы хватило духу подойти, положить руку ему на плечо, снова поправить упавшую на глаза прядь – может быть, тогда его собственное «прости» сумело бы прорваться наружу через тяжелый ком в груди. Но Катце так не умел – никогда, – и сейчас не было сил переступить через себя, хотя в этот момент он точно знал, что Рауль не оттолкнет, не возмутится, даже не удивится.
Рыжий не мог...
Но ведь это его блонди, Катце сам столько раз мысленно предъявлял права на него. А теперь он ощущал лишь вину и бессилие что-то исправить, Рауль не Джейсон, его не уболтать разговорами о море и не отвлечь плиткой шоколада, даже любимого его черного с миндалем, дорогого до неприличия.
Горе ты мое, блонди. И мое счастье – неправильное, перевернутое с ног на голову, такое, что никогда не понять нормальному человеку.
Потому что лишь благодаря тебе я чувствую себя живым. Без тебя, без того беспорядка, что ты навел в моей жизни, я бы сейчас заживо превращался в ничто, как ты сам когда-то выразился. Потому что хуже любой боли, даже той, которую я испытываю сейчас за себя и за тебя – чувствовать, как душа с течением дней стекленеет, словно глаза покойника. Я отнял у тебя почти все, а дать могу слишком мало. Но хотя бы попытаюсь, пусть нелепо, пусть безрезультатно.
Мысли, словно совершенно отдельные от чувств, потекли в привычном направлении, планируя, рассчитывая, оценивая варианты: позвонить в ресторан, доплатить за особые условия доставки – тем более, что давно следовало купить хороший обеденный сервиз; его можно выбрать по каталогу. И цветы. Нет, не дарить, я пока еще не вхожу в число твои воздыхателей. Просто поставить на стол что-нибудь необычное и изысканное, ты же у нас эстет, тебе нравятся такие вещи. Да, и скатерть еще…
- Рауль, давай я закажу тебе ужин из ресторана, и прими ванну; я наберу.
В ответ – лишь грустный взгляд потерянного ребенка. Потом невеселая улыбка, словно блонди мог знать его мысли:
- Ты бы мне еще конфет предложил.
Снова пауза. И, спустя несколько долгих секунд:
- Не беспокойся, ванну я и сам наберу… Поужинаешь со мной?
- Если ты хочешь.
Только короткий благодарный взмах темно-золотых ресниц в ответ.
Ужин ненастным осенним вечером, при свете камина… Можно еще свечи зажечь. Ужин в честь того, что мы остались одни, блонди, один на один с бесконечной, огромной ночью, заполнившей собой все необозримое пространство между крохотных звезд и планет, и мы затерялись в этой ночи.
Хотя, возможно, я неправ, и мы остались вдвоем. Если да – все действительно не так плохо.
@музыка: Сплин, Романс
@темы: АнК, Имитация творческого процесса, Мистер Фик-с
-
-
18.10.2010 в 03:48-
-
18.10.2010 в 11:37-
-
18.10.2010 в 11:41-
-
18.10.2010 в 11:49-
-
18.10.2010 в 11:53-
-
18.10.2010 в 12:01П.С. Это только сугубое ИМХО, на котором я не настаиваю
-
-
18.10.2010 в 12:15-
-
18.10.2010 в 12:18Эххх... Слабые устройства, если ближе посмотреть...
читать дальше
Не обращайте внимания. Это мой атипический взгляд на блонди говорит.
А написано хорошо, как обычно.
-
-
18.10.2010 в 12:34Слабые устройства, если ближе посмотреть...
Конечно слабые ) Их же создвали с расчетом полного морального и физического подчинения воле ИскИна, а этого от полностью психически уравновешенной личности добиться невозможно, свобода воли - одно из условий нормального существования.
мне всегда казалось, что Ясон единственный, кто поддался такому переклину, и в этом его отличие от братьев по заводской серии... Иначе, если каждый блондь так эмоционально реагирует, это тоже должны были предвидеть?
Это и предвидели. Иначе для чего в среде элиты всеми способами предотвращались любые эмоциональные связи?
Это мой атипический взгляд на блонди говорит.
Я обращаю внимание, потому что этот взгляд мне интересен ) Не вызывает протеста и не обижает. Надеюсь, мои ответы тоже не страдают излишней категоричностью? ) И у меня нет очарованного взгляда сквозь розовые очки в отношении элиты
-
-
19.10.2010 в 01:54-
-
19.10.2010 в 04:24Ну да, изоляция и создание искуственных условий всегда заканчиваются примерно одним и тем же.
-
-
19.10.2010 в 04:26Ну да, изоляция и создание искуственных условий всегда заканчиваются примерно одним и тем же.
-
-
19.10.2010 в 04:26Ну да, изоляция и создание искуственных условий всегда заканчиваются примерно одним и тем же.
-
-
15.12.2010 в 17:31Но! Понравилось)))))
-
-
16.12.2010 в 11:18-
-
16.12.2010 в 12:53